|
Не знаю с чего и начать, как писать, я никогда не упражнялся в писании очерков, да еще таких, где нужно говорить о себе. Постараюсь написать немного о своей юности, об отдельных эпизодах из жизни нашей батареи, а остальное отдаю в Ваши руки литератора и корреспондента... Ещё
|
|
|
Учился в школе, 17 июня 1941 г. был выпускной вечер после окончания десяти классов, а 22 июня мы - выпускники - договорились провести классный вечер и он совпал с этой роковой для нашей родины датой. Среди ребят ничем не выделялся, если не считать роста (180 см) и худобы... Ещё
|
|
|
В армию я был призван 9 сентября 1941 года. Помню тихую сентябрьскую ночь, железнодо-рожный вокзал, мать со слезами провожающая единственного сына, подруга школьная (будущая жена). Гудок паровоза и поезд увозил в неизвестность... Ещё
|
|
|
Наконец, долгожданная отправка на фронт. Именно долгожданная. Надоело голодать, ходить в плохом старом обмундировании, и в конце концов, надоело однообразие такой жизни. Личные вещи (костюм. рубашка. белье), привезенные из дома, были променяны на хлеб, ряженку и арбузы - в общем на все, что можно было есть... Ещё
|
|
|
Это была последняя наша встреча. Очевидно их выбросили в тыл к немцам и там он погиб. Позднее, когда я был в Ирбите в госпитале, я был у его матери Санниковой Марии Сысоевны и она мне сказала, что последнее письмо от Славы было в феврале месяце 1942 года... Ещё
|
|
|
Кровь промочила брюки. С трудом сделали перевязку и отправили в медсанбат, а из медсанбата на повозке, по болотам, по вымощенной деревьями дороге (слань), как по стиральной доске, повезли до какой-то пристани на озере Селигер. Боль была невыносимая, так как каждый удар колеса о дерево отдавался на рану... Ещё
|
|
|
ак продержались один день, а к вечеру из 15 человек осталось нас семь. Одних ранило, других убило. Ночью получили приказ вывезти орудия обратно. Втроем взялись за “правило”, а четверо - за колеса, и орудие накатили на противотанковую мину. В живых остались только мы втроем, остальных разбросало по сторонам. От некоторых ничего не осталось... Ещё
|
|
|
Располагались мы в траншеях, нам давали болванки гранат, и на полном ходу через траншеи проходили танки. Нужно их пропустить, а в вдогонку бросить гранаты. Первый раз страшно, а потом убеждаешься, что можно остаться живым и даже появляется уверенность в себе, но все-равно жутко, когда эта грохочущая махина ползет на тебя, подрагивает и с бровок траншей осыпается земля... Ещё
|
|
|
Объезжая деревню по дороге, мы увидели бегущего по пшеничному полю немца - мы за ним, кричим “Хальт”, он удирает. Дали выше головы автоматную очередь, остановился, поднял руки. Оказался оберлейтенантом Отто, фамилию не записал. Фотография с надписью, сделанной его авторучкой, хранится у меня до сих пор. Ещё
|
|
|
Я впервые во весь рост вместе с бойцами пошел в атаку, пушку отбили и, осмелев, начали бить по траншеям за оврагом. Это единственный случай, даже трудно сейчас описать какое состояние испытываешь: боязни нет, какая-то дикая сила тебя подбросила... Ещё
|
|
|
Я описываю отдельные эпизоды, в которых я участвовал сам и все видел своими глазами, я все время был там, где были пушки. В моих воспоминаниях нет ни капли выдумки, могут быть неточности во времени, так как никаких дневников не вел, и, конечно, не помню точно какого числа это было, ограничиваюсь только месяцем и годом... Ещё
|
|
|
Это была уже Западная Белоруссия, здесь начинались известные Пинские болота. Сплошного фронта не было, наши и немецкие гарнизоны стояли только в населенных пунктах, а остальная территория - болота и леса, по которым проходили грунтовые дороги, связывавшие населенные пункты... Ещё
|
|
|
До нашей вылазки взводу разведки не удавалось взять языка, на совещаниях командир полка все время упрекал командира взвода разведки. Всего я добровольно ходил в разведку пять раз... Ещё
|
|
|
Опишу последнюю разведку, неудачную, закончившуюся трагично, когда мы потеряли четырех человек. К началу апреля немцы создали на нашем участке более или менее сплошную линию обороны... Ещё
|
|
|
При взятии Столина, наша батарея с единственной пушкой была установлена в пойме реки Случь и прямой наводкой могла бить по городу, но орудие наше стояло на берегу небольшой речки и хорошо было видно из города. По нам велся постоянный минометный огонь, нас спасала небольшая траншея, вырытая нами рано утром... Ещё
|
|
|
Из нашей батареи остались живыми только ездовые. Не знаю, как бы распорядилась судьба со мной, если бы мне пришлось участвовать в этих боях. 30 октября 1944 года закончилось мое пребывание на фронте в действующей армии... Ещё
|
|
|
Операцию (рассечение) сделали в палатке дивизионного санбата, под общим наркозом. Усыпляли в то время наркозным эфиром, помню последние свои слова. Меня врач спросил: “Капитан, спишь?” - ”Сплю”, и проснулся уже на койке, которая тоже стояла в палатке обогреваемой железной печкой, сделанной из бочки... Ещё
|
|
|
Я снова приехал в Ирбит и 28 марта 1945 года мы с Ирой поженились, несмотря на уговоры наших матерей. Видя нашу настойчивость, они дали согласие. Трудное было время, голодное... Ещё
|
|
|
Во время учебы на курсах меня и капитана Гордеева вызвали в штаб училища и командировали в Москву для участия в Параде Победы... Ещё
|
|
|
Наша часть даже не участвовала в Октябрьских торжествах в Жмеринке в 1945 году. Я был на площади по своему желанию. Мне запомнился на трибуне “старик” лет 60, а может быть и меньше, он был полным Георгиевским кавалером - 4 креста и 4 медали были у него на груди, кроме советских орденов... Ещё
|
|
|
|