В марте 1944 года на нашем участке было все также спокойно, мирное сосуществование про-должалось. Язык был нужен, и я выразил желание сходить еще раз. “Охотничий азарт” - так я оцениваю тот поступок. Мне ли, командиру полковой 76мм батареи, ходить за языками?
Выбрал тот же маршрут и то же место. Вышли ночью и на рассвете стали ждать под той же самой сосной нашу жертву. Не помню точно, сколько человек было в нашей группе - не меньше десяти. Когда на дороге показалось три повозки, на каждой по два человека, договорились, что как только поравняются, одновременно выскакиваем на дорогу и будем брать хотя бы одного языка. Когда первая повозка оказалась напротив меня, я выскочил и началась пальба. Сам я ничего подробно не видел, потом мне рассказал Павел Пуц - командир орудия нашей батареи. По его словам на каждой повозке сидело по два немца - один с автоматом, а другой управлял лошадью. Павел сказал, что когда я выскочил, немец поднял автомат, но Павел опередил его и срезал очередью обоих - как я был близко от смерти. То же самое произошло с остальными повозками, фрицы везли ящики снарядов в Городно. Забрали документы убитых, автоматы нового образца (под винтовочные патроны), и ушли в спасительное болото. Потом вышли на его кромку и по сухим тропинкам вышли на Вичувский шлях, пересекли его и уже по знакомой дороге спокойно пошли дальше.
Потом я обратил внимание на следы, которые отпечатались на песчаном полотне дороги, следы немецких сапог - у них характерный отпечаток. Пошли осторожнее, следы уходили в нашу сторону, обратили внимание на брошенные окурки сигарет - наши опасения подтвер-дились. Группа немцев шла впереди, не оглядываясь. Мы открыли огонь, но для автоматной стрельбы цели были недосягаемы, один из нашей группы из винтовки ранил немца, он остался лежать на обочине, остальные убежали в болото. Подошли к раненому и решили его нести на самодельных носилках (шинель и две палки), но ранение было в область живота и он скончался по дороге. К сожалению языка мы в тот раз не взяли, только забрали документы, но вернулись без потерь.
Еще три раза пришлось ходить в разведку - боев не было, все еще шло мирное сосущество-вание. Было тревожное затишье, обе стороны готовились к летней кампании. Что-то будет летом 1944 года? Догадывались, что будем наступать, но где и когда? Нужны данные о противнике - нужен язык. Документы, захваченные нами, могли только подтвердить, какие воинские части находятся на нашем участке фронта, не произошла ли замена их, не появи-лись ли новые. По таким данным можно судить о намерениях врага, и только.
Опишу последнюю разведку, неудачную, закончившуюся трагично, когда мы потеряли четырех человек. К началу апреля немцы создали на нашем участке более или менее сплошную линию обороны, свободный проход в тыл был затруднен. Мы стали искать место, где бы можно было пробраться, наконец нам удалось найти разрыв длиной метров двести. Он представлял собой просеку метров 50 шириной в лесу, по концам которой стояли пулеметы, и просека простреливалась. Вдоль просеки с их стороны проходила лесная дорога - все это мы уста-новили длительными наблюдениями. В ночное время перейти ее можно было незамеченными, а для того чтобы ночью не сбиться с дороги, мы по всему пути сделали затесы на соснах - так делают охотники в лесу, когда им нужно второй раз вернуться на то же место.
Все шло удачно. Подошли к просеке на рассвете, одна группа залегла за дорогой, а наша по эту сторону дороги, на краю просеки. Один из разведчиков обнаружил себя раньше, чем поравнялась повозка с термосами для пищи. Началась стрельба, его ранили и нам пришлось срочно уходить. Когда мы все были на нашей стороне просеки, на другой появились немцы, мы отогнали их стрельбой из автоматов. Раненый солдат сам переполз к нам - у него были прострелены обе ягодицы. Сделали носилки и понесли его, преследования не было и мы успокоились. Лесной массив кончился, а дальше начинались посадки молодой сосны, их раз-деляла просека, какие обычно прорубают лесоустроители при разбивке кварталов. Впереди два человека несли раненого, следом шли мы. У меня и сейчас в глазах этот момент: как только справа раздалась пулеметная очередь, из телогреек солдат, несущих раненого, полетела клочьями вата. Всех троих убило, а мы успели проскочить в мелколесье и ответили стрельбой из автоматов (и тут меня судьба спасла!) - когда затихла перестрелка, вернулись на просеку: все трое лежали мертвые. Надо было уходить дальше. Я обратил вни-мание, что впереди нас и слева каркают вороны и сороки - ведут себя неспокойно, дога-дался, что там кто-то есть, и решил напрямую идти на Тумень. Догадка подтвердилась: действительно, параллельно с нами шла группа немцев, которая напоролась на наше боевое охранение. Если не считать, что пришлось переходить через мостик, заминирован-ный “прыгающими минами”, вернулись без дальнейших приключений.
Вперед мы проходили это охранение, там было человек пять, охранявших дорогу, прошли немного, и идущий сзади меня Павел Пуц наступил на мину. Мы направили его в медсанбат - он там и умер. Это было плохое предзнаменование, нам лучше было вернуться. Трагический конец, но и здесь мина мне не досталась.
На этом закончилась моя разведывательная деятельность. Командир полка запретил, да и я сам не рвался.
Свободное копирование
