|
Писать я начала в восемь лет. Повесть «Жизнь Марьяны» осталась незаконченной в связи с тем, что автор (я) не знал, как закончить сие творение. Повесть была обильно иллюстрирована автором (то есть, мною) и представляла собой пособие для детей, которых прессуют родители... Ещё
|
|
|
Пока жена болела, старик разучился спать. Он дремал, прислушиваясь к ее стонам и боясь пропустить момент, когда понадобится его помощь. Ее боль стала его собственной... Ещё
|
|
|
Довоенную жизнь моя детская память уложила в один упоительно длинный и счастливый день, густо заселенный событиями и людьми. Были в этом дне и горести, но как быстро их смывали недолгие детские слезы – наподобие летнего дождичка!.. Ещё
|
|
|
Папину сестру, тетю Галю, с рыжими кудрями, похожую на папу курносым носом и небольшими голубыми глазами, я не люблю. У нее взгляд колючий, неприятный. А ее и не положено любить, раз не любит моя мамочка. Я слышу, как родители ссорятся из-за тети Гали... Ещё
|
|
|
Для нас, малышей, война началась вместе с первыми бомбежками, а не в тот день, когда ее объявили. Мы, конечно, видели переполох и мамины слезы, и панику соседей слева и справа, слышали слово «война», но во всем этом было какое-то жуткое очарование... Ещё
|
|
|
На мир вдруг обрушился пронзительный вой и мерный устрашающий гул, до такой степени громкий, что все мы одновременно проснулись. Я закричала от страха. Что-то невообразимое творилось за закрытыми ставнями окон. Опасность исходила оттуда, из нашего мирного летнего сада с цветочками... Ещё
|
|
|
– Господи, немцы, – выдохнула мама, и мы с Лялькой вмиг оказались под ее боком. Сильным движением ноги кто-то отбросил в сторону железный лист, прикрывающий нашу нору. В проеме показался громадный солдатский сапог и повис так, не найдя опоры... Ещё
|
|
|
Однажды вечером вернулся папа – похудевший, оборванный, заросший и без очков. Увидев маму, он вдруг разрыдался и кинулся ее обнимать. – Шурочка, – захлебывался он слезами, словно не замечая нас, детей, – ты жива?! А меня ведь отпустили... тебя похоронить!... Ещё
|
|
|
Главная проблема – чем питаться? – оставалась самой неразрешимой. Немецкие марки надо было заработать, но как и где? Папу страшила одна мысль, что он, директор школы, будет работать на оккупантов, пусть даже на самой безобидной должности. Как он после победы будет смотреть в глаза своим учителям?!/ Ещё
|
|
|
В полной тишине стало слышно, как задвигалось блюдце под пальцами, застучало краями о стол, потом рывком остановилось, и женщины хором прочитали, следя за буквами, против которых остановилась «стрелочка» на блюдце: – Я здесь!.. Ещё
|
|
|
– Люсья! – крикнул Курт, вдруг недобро засмеявшись, – смотри, я откушу ему голову! И сунул в широко распахнутый рот кошачью головку, а потом сомкнул губы. Маленькие глазки его вдруг выпучились, словно от натуги. Я закричала... Ещё
|
|
|
Новый год мы встретили, как и мечталось, без квартирантов. Они появились в начале января, какие-то неприятно-возбужденные. – А-а, комсомолка! – закричал Курт с порога. – В Германию хочешь? Там – гут! Ха-ха-ха! Это было что-то новенькое – о Германии наши немцы никогда не заговаривали... Ещё
|
|
|
Тут надо вспомнить, что на постояльцев нам повезло – с другими разговорчики про фашизм (подумать только!) закончились бы не так благополучно. Нарвавшись на патриотические чувства моей сестры, Курт оторопел от нахальства «комсомолки». Она смела нападать на его кумира – Гитлера!... Ещё
|
|
|
К марту я уже походила на старушку и еле держалась на ногах от слабости и кровопотери. Наконец-то пришла наша очередь к хирургу! Я радовалась, не подозревая, что мне предстоит впереди. Ведь мама говорила, что скоро меня вылечат!.. Ещё
|
|
|
А в поселке что-то случилось. Немцы словно все одновременно повылезали на улицу. Наши постояльцы так и не вернулись из очередной поездки. Со стороны огородов гремела невидимая гроза, хотя небо оставалось безмятежно-синим. Под вечер наша улица наполнилась уже ближним грохотом... Ещё
|
|
|
Это было 17 сентября 43 года. Немцы, отступая, решили весьма своеобразно очистить прибрежную зону – попросту сжечь все дома. Никаких других объектов на нашей улице не было, разве что баня представляла сомнительной важности объект... Ещё
|
|
|
Большая площадь за мостом оказалась оцепленной немцами. Образовалась плотная людская пробка, живая, плачущая и кричащая. Нельзя было сразу понять причину женского воя. Оказалось – толпу разделяли на выходе с моста надвое – девушек вправо, в сторону вокзала, остальных – налево... Ещё
|
|
|
Эти дни так и остались в памяти днями погони: мы прячемся – нас выгоняют, мы снова увиливаем в подвернувшуюся подворотню – нас оттуда выкуривают. То мы сидим в Аптекарской балке, полностью опустевшей, и спим на чужих перекошенных от времени верандах, в пустых комнатах,.. Ещё
|
|
|
Нас гнали к станции Апостолово. Где-то в тех краях была папина родина, село Михайловка, там уже никого в живых не осталось. Но в соседнем селе вроде бы жила другая родня, пусть и дальняя. Мы и возлагали на нее свои надежды. А вдруг приютят?.. Ещё
|
|
|
На нашей улице, через дорогу, жили советские пленные – прямо на свежем морозном воздухе, за загородкой, где когда-то держали колхозный скот.. Скорей всего, то была свиноферма – ряд отгороженных друг от друга загончиков с кормушками. От улицы их отделяла колючая проволока в несколько рядов... Ещё
|
|
|
