авторов

1427
 

событий

194041
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Volkova » Оглянуться назад - 16

Оглянуться назад - 16

25.10.1943
Днепропетровск (Днепр), Днепропетровская, Украина

Глава тринадцатая

 

                Два дня мы скитались по огромному и почти чужому городу, где никто нас не ждал. Мы шарахались от одного двора к другому, везде натыкаясь на немцев, замолкающих при нашем появлении. Нас тут же пристраивали в общую колонну, которая медленно ползла в одном направлении – за город, в сторону Кривого Рога. А мы снова отрывались при каждой возможности скрыться в чужом подъезде.

                Эти дни так и остались в памяти днями погони: мы прячемся – нас выгоняют, мы снова увиливаем в подвернувшуюся подворотню – нас  оттуда выкуривают. То мы сидим в Аптекарской балке, полностью опустевшей, и спим на чужих перекошенных от времени верандах, в пустых комнатах, варим суп на оставленных керосинках, среди точно таких же людей – отбившихся от общего стада, то мы идем в толпе, привычно шаря глазами, куда бы улизнуть.

                Балка – место для моего воображения чрезвычайно благодатное. Внизу ручей, заросший травами, а в  нем куча хлама, но не обычного – он весь горит и переливается битым стеклом, ослепительно разноцветным. Попадаются целые куски фарфоровых чашек с узкоглазыми японцами и розами вокруг. В чужом письменном столе я нахожу целое богатство – конфетные фантики –  и упоенно перебираю их, разглядываю, сортирую. Таких конфет я не ела никогда...

                   Люся, это чужое, положи на место, Не смей брать с собой. Девочка вернется и будет плакать.

                Казалось, в этом доме на склоне балки мы наконец нашли пристанище. Кругом тишина и безлюдье. В доме есть кровати, кастрюли, старые одеяла, тряпичные куклы, не то забытые, не то брошенные. Даже колонка с водой. Домишки старые – вкось и вкривь, но в окружении фруктовых деревьев. Даже кое-где цветут осенние хризантемы – мелкие, желтенькие, тревожно пахнущие. Где-то за балкой с обрушенными склонами и садами, словно сползающими вниз, район заводов.

                Среди ночи нас разбудило зарево пожара, полыхавшего за голыми окнами. Пламя было пугающе высоким, до неба, а потом оно стало окружать наш дом, словно огненным кольцом. В страхе мы покинули это последнее городское убежище. Мечта попасть в квартиру тети Лены оказалась недоступной – дом их был в самом центре города, кишевшем немцами, а мы пробирались окраинами. Вот и сейчас бесконечная человеческая река приняла нас и понесла в степь.

                Степь – просторная, за день нагретая  осенним мягким солнышком, когда огороды с пожухлой ботвой уже брошены, но еще пахнут почему-то помидорами, тыквой, подсолнухами, кукурузой... Степь с ослепительной синевой неба – днем, и звездами, под которыми  поют одураченные теплом сверчки, – ночью. Степь, ласковая, пока нет дождей, нестрашная, потому что переполнена людьми. Они густо лежат на подстилке из кукурузной ботвы, утомленные долгим переходом, или не спят у костра, шепчутся под бульканье похлебки в котелке. Завтра они снимутся, сорванные с места криками полицаев, и зашаркают по пыльному тракту – с утра уже усталые, с одним и тем же невысказанным вопросом: куда же нас гонят?

                Эта степь со всем, что в ней происходило, была после поселка – как новая страничка в моей судьбе. Не перевернутая – она пока писалась на небесах. Взрослые продолжали жить, а я начинала новый этап, совсем не похожий на предыдущий. Для родителей степь была дорогой  в неизвестность, их тревожила наша общая судьба. Меня не ничего больше не тревожило и не пугало, напротив – эта неизвестность меня возбуждала. Наверное, страх временно отступил из-за большого скопления людей. Когда нас так много, ну что может случиться?  Ведь здесь легко спрятаться!

                Я  всегда плохо спала  из-за дневных впечатлений, а сейчас и вовсе перестала. Столько новых лиц вокруг и столько разговоров! Попробуй все расслышать и понять, а потом переварить кучу странных фактов, а  затем уложить их в голове так, чтобы она не лопнула от вопросов.

                Днем, во время остановок, я крутилась возле взрослых, но меня неизменно выносило за границы расстеленной нашей ботвы, где жили не так, как мы.

                   Девочка, ты заблудилась? Где твоя мама?

                   Люся, марш сюда! Не мешай людям отдыхать (кушать, спать, разговаривать и так далее)!

                А я и не мешала – просто разглядывала других. Наточка волокла меня к нашему одеялу, но вскоре я находила объект для наблюдения с иной стороны.

                Если днем мое внимание отбирали люди, то ночью, под уютным маминым боком я слушала степь, которая разговаривала, смеялась, плакала, стонала, хрипела и жаловалась, а иногда и пела вполголоса:

                Садок вышневый ко-оло хаты,

                Хрущи над вышнямы-ы-и гудуть...

                   Ганно, чи ты здурила?

                   Було б тухолькы стари браты, он як нижки позбивав...

                   Не плачь, Ивасю, годи...

                  Вот вернемся домой, солнышко мое, а там, на этажерке, твой пупсик тебя дожидается. Не грусти...

                Звезды подмигивали мне: спи, хватит слушать. И степь потихоньку замолчала, и тогда слышнее становилась однообразная песенка сверчка. Она убаюкивала, напоминала родной дом и сад, где тоже по ночам пели сверчки. Их милые голоса через распахнутые окна охватывали душу блаженством, под них я засыпала.

                Ночь замечательно пахла нескошенной травой, дынями, печеной тыквой, которую в наших краях называют кабаком. Кабаковая каша на молоке и с пшеном, сладкая, с маслом... Сейчас она вспоминалась как роскошь. Здесь кабака полно, его все пекут, а потом едят  сладкие «скибочки», оплывшие по краям, – прямо из костра. Этот кабак пахнет дымком.

                Нас старались уложить пораньше, пока казалось, что желудок, набитый кабаком, сыт. Но кишки марш играли все равно, и от водянистой сладости тыквы слегка поташнивало. Сверчки помогали уснуть.

                А однажды в полудрему ворвался предательский запах, подхватил и просто усадил – жестокие спазмы скрутили желудок.

                   Что ты, детка, ложись!

                Я не знала, как  это называется. Я никогда это  не ела, но мой  несчастный желудок хотел именно это. Так пахло, когда наши постояльцы ужинали у себя наверху. То была тушенка, которую уплетали полицаи возле своего костра. Ветерок бездумно развеял этот аромат по людскому табору.

                   Ку-ушать хочу...

                   Спи, Люсенька, а то Лялю разбудишь. Вот придем к тете Марусе...

  

Опубликовано 14.07.2019 в 14:17
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: