|
Мне было тринадцать, когда отца арестовали. Шестнадцать, когда после трех лет допросов с пристрастием его расстреляли. Сейчас я на шестнадцать лет старше отца на момент, когда его расстреливали... Ещё
|
|
|
В соответствии с социальным статусом наша семья жила в Москве в роскошной квартире, в хорошей – в Симферополе и там же – в ужасной, в которой мама и умерла... Ещё
|
|
|
Второе мое детское воспоминание – в городе, где мы с мамой были в эвакуации, в Молотове (я говорил Молоте), сейчас и до того Пермь. Заносят меня на руках опять в большую комнату за какой-то барьер. Абсолютно темно, страшно, видимо я испугался-заплакал, на меня шикают, утешают... Кино!... Ещё
|
|
|
Вернулись мы в Москву и поселились в Старопименовском переулке. Там началось мое детство... Мой папа был очень важной нужной фигурой режима, и поэтому у нас в квартире было пять комнат. И два туалета. Я не знал и не слышал в те времена о других частных квартирах с двумя туалетами... Ещё
|
|
|
Позже к нам из эвакуации из Ашхабада приехали родители отца:.. Бабушка с ужасом рассказывала об эвакуации, об Ашхабаде, туркменах. Нравы, обычаи и грязь, грязь. Хозяева дома, куда их поселили, узнав, что они евреи, попросили посмотреть и пощупать рожки у них на голове... Ещё
|
|
|
С балкона нашей квартиры, того, что висел над переулком, была видна женская школа. Школа 175 – для девочек – дочек членов правительства и приближенных к ним лиц. По утрам переулок оказывался узким и коротким для непрерывно подъезжающих правительственных ЗИСов.// Ещё
|
|
|
Как-то за утренним умыванием я стоял на специальной табуреточке перед раковиной и впервые подумал о смерти, заглянул в вечность, в смерть. И пропал... Чуть не умер от ужаса смерти... Только после этого я захотел, возжелал, возмечтал, заболел идеей стать великим. Как Сталин! И даже более великим,.. Ещё
|
|
|
Зато по воскресеньям для отдыха от этой изнуряющей работы отцу иногда перепадала машина самого товарища Берии. Огромный «кадиллак», лимузин на три полных окна, черный и угловатый. В нем было не два, а три ряда сидений, а между ними можно было нажатием кнопочки поднять стекло... Ещё
|
|
|
Отправляли моего отца в ссылку. Не в Сибирь, в Крым. В Крым! В рай земной. Начальником следственного отдела УКГБ Крымской области... Мы пытались московскую квартиру да и прописку за собой оставить и два еще года там жили без отца, а он в Симферополе без нас. Мама по инстанциям ходила, писала... Ещё
|
|
|
Мы ездили к отцу первые два года на летние школьные каникулы как на дачу, а после того переехали навсегда, хотя оказалось вовсе не навсегда. Жил он не в такой конечно квартире, как в Москве, пост не тот, но по тем временам замечательной, трехкомнатной, с одним туалетом,.. Ещё
|
|
|
Стал я ходить в 66-ю среднюю мужскую школу, что была в Совнаркомовском переулке, недалеко от площади, где стояло какое-то вычурное полуразрушенное здание, которое потом отрестраврировали, надстроили на башенках беседки, покрасили в цвет желтой надежды, и получился двухзальный кинотеатр... Ещё
|
|
|
Каждый день, горестно раскачиваясь всем телом, мама прочитывала газеты и стонала. Отец был молчалив. Потом его вызвали в Москву, мать боялась, что он не вернется, но он опять вернулся. Его опять не расстреляли. Только уволили из органов... Ещё
|
|
|
Года два мой отец был без работы, но каждый погожий день он выходил в наш чекистский двор и по несколько часов играл с другими ветеранами и пенсионерами этой многославной организации в домино... Доминошником отец был одним из самых лучших, уважаемым... Ещё
|
|
|
Лично я горевал. Я ловил себя на том, что думаю о другом, суетном, заставлял себя не думать ни о чем больше, только печалиться о Сталине. Уроки отменили, но надо было быть в школе... В день смерти Сталина я перестал быть ребенком... Ещё
|
|
|
Я раньше написал и опубликовал книжку «Е-МОЁ». Тоже про меня. Про то, как я был самым молодым в стране политическим заключенным. Книжка получилась не очень-то. Не ставил я перед собой задачу показать, как теленок бодается с дубом. Замысел был такой: написать нестрашную книжку как бы глазами... Ещё
|
|
|
А дата 14 июня мне действительно памятна, к стыду моему вовсе не смертью любимого дедушки, а тем, что в этот день я предложил своему однокласснику Валерке Зотову (а вовсе не Ботову, как в изданной книжке) сплотиться в какую-нибудь политическую партию и совершить какую-нибудь революцию... Ещё
|
|
|
Пора возвращаться к тому, что в неполных тринадцать лет я полностью был согласен с Ильичом: пора заводить «Аврору» в Москва-реку и шарахать холостым по Кремлю, а то состариться можно, а так начальником человечества и не успеешь стать. Революция (по нашему с ним мнению) и проще, и надежнее... Ещё
|
|
|
О том, что отец арестован, мы узнали по обыску. Ночью мама разбудила меня и приказала быстро одеваться. В квартире были чужие люди. Много. Человек десять. Некоторых я не то, чтобы знал, но видел раньше, соседи... Ещё
|
|
|
Началась жизнь без отца. К этому времени жен врагов народа уже не арестовывали и не ссылали, но из престижных и служебных квартир выгоняли едва ли не куда угодно. Во всяком случае моя мама, которая о законах и порядках знала понаслышке, очень озаботилась тем, что у нас срочно заберут квартиру... Ещё
|
|
|
В общем, в замысле я хочу написать книгу о себе самом. Особенно похвастаться мне нечем, академиком или маршалом я так и не стал, мне и не предлагали, в принципе я хочу написать как мне жилось... Ещё
|
|
|
|
