|
Мы переезжаем из Москвы в Ленинград. Мне четыре года, и отец везет меня в поезде. На мне голубое бархатное платье с кружевным воротничком. Я стремительно бегу по коридору вагона, и какое-то невероятное чувство восторга охватывает меня... Ещё
|
|
|
Мне семь лет. Мы едем в деревню. Она стоит на узенькой, но своенравной речке Оредеж и называется очень смешно — Моровино. Мать взяла у хозяйки лодочку по прозвищу «душегубка», такой она и оказалась. Мать, я и мой старший брат уселись в эту выдолбленную из дерева «душегубку» и поплыли вниз по течению Ещё
|
|
|
Медсестра вынесла маленький кулек и протянула его мне. Я первая взяла этого человечка на руки. Боже, какой же он некрасивый! Губы обыкновенные, глаза мутные, а на лбу чернильным карандашом выведено «76». Я завопила: «Вы не того мне дали, наш хорошенький, губки бантиком!»... Ещё
|
|
|
Но не такой была моя мама. Мы вернулись домой, и она сказала: «Иди в школу (она была директором школы) и скажи Иван Семенычу (завхозу) пусть даст тебе три противогаза». Я гордо возвращалась с тремя противогазами и восхищалась мудростью и прозорливостью моей мамы... Ещё
|
|
|
Папа выправил нам пропуск до Сталинграда и отвез на вокзал. Мы ждали там поезда почти сутки, а потом объявили: «Дорога перерезана, идите по домам». На следующий день пришел отец и объявил, что он отказался от брони и идет добровольцем на фронт. Мама осталась одна с нами... Ещё
|
|
|
Ночью мы проснулись от страшного грохота. Это была первая бомбежка. Мы стояли внизу, около входа. Небо было озарено вспышками сигнальных ракет. Этими ракетами диверсанты, которых оказалось в городе немало, указывали самолетам, где надо бомбить... Ещё
|
|
|
Откуда-то послышался воющий звук, который приближался все ближе и ближе. «Это немцы летят!» — воскликнула мама и схватила братика на руки. И вдруг я увидела много-много немецких самолетов. Их было не меньше тридцати... Ещё
|
|
|
Мы поехали на Карповку, в баню. Выйдя из трамвайного вагона, мы остолбенели: небо над головой все было черным. Густые, жирные клубы дыма стелились над домами и маленькими черными хлопьями оседали на лицо и одежду. В воздухе стоял сладковатый запах. Это горели Бадаевские склады... Ещё
|
|
|
Завхоз Семен Иванович притащил нам буржуйку. Железную трубу высунули в форточку... Однажды я нашла толстую папку с исписанными листами бумаги. Топить было удобно, не надо вырывать листки. Когда мама пришла из очереди за хлебом погреться, она сказала: «Что же ты наделала, ты сожгла диссертацию отца». Ещё
|
|
|
Вдруг вокруг нас стали взметаться маленькие фонтанчики снега со странным звуком: «Увик! Увик!». Толя, как старший, да к тому же мальчишка, все понял и закричал: «Ложитесь, ложитесь! Ползите потихоньку вперед!». Мы поползли, но веревочку от санок из рук не выпустил никто... Ещё
|
|
|
Не раз я видела, как на отошедшего от прилавка человека набрасывался другой, вырывал хлеб и, давясь, глотал его целиком, не обращая внимания на побои и удары пострадавшего, тщетно пытавшегося вырвать кусок изо рта вора... Ещё
|
|
|
Ходить за водой — это была моя обязанность. Поставив бидончик и кастрюльку на саночки, я шла к Неве... Не всем удавалось подняться обратно по очень невысокому, пологому берегу, и по обе стороны протоптанной в снегу дорожки лежали замерзшие трупы... Ещё
|
|
|
Когда я развернула перед ней свою драгоценную ношу, она прижала к себе мою голову и, еле шевеля губами от слабости, сказала: «Благодаря тебе наш Гешка, может быть, доживет до весны, а там видно будет»... Ещё
|
|
|
Много лет спустя, уже после войны, я думала, почему мама посылала меня, десятилетнего ребенка, в мороз и стужу, под обстрелом и бомбежками в такую даль. И поняла, что она была очень мудрая женщина. Если бы погибла она, то, оставшись одни, погибли бы мы оба: я и маленький братик... Ещё
|
|
|
Маме совсем плохо. У нее начался кровавый понос. Мы тогда не знали, что это от голода и что это — предвестник наступающей голодной смерти. Мама помнила, что в Гражданскую войну прокатились сильные эпидемии дизентерии, и послала меня в 30-ю поликлинику за врачом.... Ещё
|
|
|
Маме совсем плохо. Но она продолжала совать свою грудь-наволочку маленькому Гешке и учила меня, если с ней что случится, делать для него жидкую кашицу из хлеба. Он уже почти не плакал, шоколадка кончилась... Ещё
|
|
|
11 марта утром в дверь сильно постучали. На пороге стояли два солдата. Один подхватил мать под руки, другой взял зеленый шелковый сверток. Потом они поднялись наверх еще раз и принесли наши вещи. Мама упросила солдат взять и нашу соседку Марию Федоровну с двумя детьми... Ещё
|
|
|
С серым рассветом колонна добралась до берега. Это была станция Жихарево. Нас распределили по товарным вагонам и выдали паек: каждому по пачке полукопченой колбасы и по целой буханке хлеба... Наутро возле вагона мальчишек-ремесленников лежали мальчишки-мертвецы... Ещё
|
|
|
В Вологде мы прожили целый месяц. Дебелые вологодские бабы приходили в баню посмотреть на живых дистрофиков. А дистрофики, не в силах остановиться, вылавливали вологодских собак, разводили на улице костры и добавляли это парное собачье варево к совсем неплохому пайку... Ещё
|
|
|
В очереди уже много народу, а до открытия еще два часа. Толстой тетке, что стояла за мной, я радостно сообщила: «А у меня сегодня день рождения. Мне сегодня одиннадцать лет». Тетка взяла меня за руку и сказала: «Пойдем ко мне чай пить, я живу в этом доме»... Ещё
|
|
|
Свободное копирование
