С серым рассветом колонна добралась до берега. Это была станция Жихарево. Нас распределили по товарным вагонам и выдали паек: каждому по пачке полукопченой колбасы и по целой буханке хлеба.
Я думала, что сейчас мы с мамой все это съедим. Но моя мудрая мама сказала, что после такого голода надо есть понемногу, а то будет заворот кишок и можно умереть. Она это видела в Гражданскую войну во время страшного голода на Волге, куда она вместе с мешочниками попала со своей теткой Сераней в поисках хлеба. Мама моя знала, что говорила.
Наутро возле вагона мальчишек-ремесленников лежали мальчишки-мертвецы. Выжив в голодном блокадном городе, они погибли от случившейся сытости. Прогудел паровоз, и поезд тронулся к Вологде.
По дороге из теплушек на ходу выбрасывали покойников, у которых уже не было сил вернуться к жизни.
Когда товарняк остановился, я побежала с котелком за водой. Сколько будет стоять — никто толком не знал. Трогался с места товарняк без всяких объявлений. С тех пор я всегда боюсь отстать от поезда и никогда не выхожу на остановках.
Стоял мороз, в теплушках было холодно. Наш Гешка лежал в своем зеленом одеяльце и беличьей маминой шубе (на маме было зимнее папино пальто с черным каракулевым воротником). Ему-то было тепло. Но что было внутри зеленого одеяльца? Разворачивать было нельзя, мороз бы его не пощадил. Так и ехал он бедный в своем теплом, мокром компрессе до самой Вологды. И когда мы его развернули в Вологде, то кожа от маленьких ножек отлипала вместе с пеленками.
Свободное копирование
