|
Я умру, и столько всякого будут говорить обо мне, что в конце концов никто не узнает, чем же я была на самом деле. Не так уж это и важно, скажете вы? Да, конечно. Но эта мысль не дает мне покоя. Вот почему, пока ещё не поздно, я хочу рассказать о себе, рискуя вызвать скандал.. Ещё
|
|
|
Любовь всегда от меня ускользала. Я никогда не могла долго удержать в своих объятиях того, кого любила. Каждый раз, когда и начинала верить, что нашла того, кто будет для меня всем, все рушилось, и я оставалась одна. Может быть, потому, что я никогда не была что называется красивой женщиной?.. Ещё
|
|
|
Первый человек, в которого я там влюбилась, был сутенер, который сразу же хотел послать меня на панель. Его звали Альберт. У него была красивая улыбка, черные глаза и широченные брюки. При Альберте была и другая девица, Розита, которая «работала» для него на улице Бланш... Ещё
|
|
|
Но однажды Альберт поверг меня в ужас. Вместе со своим приятелем, Андре, тоже сутенером, Альберт хотел заставить Надю — чудесную белокурую девушку — торговать собой. Надя была красива, нежна и наивна... Ещё
|
|
|
Не то, чтобы я была «дьяволом во плоти», но я чувствовала неотвязную, почти болезненную необходимость быть любимой. И чем больше я считала себя некрасивой, презренной, совсем не созданной для любви, тем больше я ощущала потребность быть любимой! Было у меня одновременно и трое.. Ещё
|
|
|
Первый человек, который протянул мне руку помощи не для своей выгоды и не для того, чтобы сразу же сделать из меня любовницу, был поэт Раймон Ассо. Когда он появился в моей жизни, я находилась в отчаянном положении: меня обвиняли в убийстве... Ещё
|
|
|
Когда я ушла от Раймона в 1939 году, я уже знала, что создана для того, чтобы петь о любви. После первого выступления в «Альгамбре» у меня был настоящий триумф. Я пела песни, написанные для меня Раймоном... Раймон Ассо был мобилизован, когда я влюбилась в Поля Мерисса… Ещё
|
|
|
Но по-настоящему я поняла, насколько опустилась, только в тот день, когда среди прочих друзей пригласила в номер отеля «Уолдорф-Астория», где я останавливалась в Нью-Йорке, американского киноактера Джона Глендейла... Ещё
|
|
|
Но все-таки хорошо, что я говорю сейчас об этом: обо мне и Марселе Сердане. Это удивительная, несравненная история любви. Любви, которая пришла ко мне в тридцать лет и одним ударом смяла мое прошлое: печальные интрижки, драки и мимолетные приключения... Ещё
|
|
|
Это было в 1947 году в Нью-Йорке. Нас представили друг другу на каком-то коктейле. Марсель готовился к своему первому матчу в Америке, я была поглощена своими репетициями. Нас было двое французов в Нью-Йорке. Двое французов, без друзей, погибавших от скуки... Ещё
|
|
|
Как-то он должен был выступить против одного старого боксера, который уступал ему в силе. Марсель собирался уже сделать нокаут, как услышал умоляющие слова: «Дай мне еще продержаться, Марсель, дай мне еще продержаться»... Ещё
|
|
|
Вот что я до сих пор не рассказывала никому: я не хотела, чтобы насмешки скептиков омрачили самое необыкновенное, самое счастливое мое воспоминание. Однажды я вымаливала чудо для Сердана, и небо вняло моим мольбам!.. Ещё
|
|
|
Конечно, эта любовь была слишком прекрасна для меня. И беда опять вошла в мою жизнь. Страшное известие ошеломило меня. Самолет Париж — Нью-Йорк разбился у Азорских островов. Марсель Сердан был на борту. Марсель Сердан погиб. В этот вечер я пела в Нью-Йорке... Ещё
|
|
|
После смерти Сердана, ровно через шесть месяцев, я пустилась во все тяжкие и докатилась до самой глубины бездны. Хорошо мне было говорить себе: он меня не оставил, он охраняет меня оттуда; хорошо было повторять, что я обещала быть мужественной… Но я не выдержала удара,.. Ещё
|
|
|
На наркотики я истратила целое состояние… Чтобы обеспечить себя ежедневной дозой, я была бы готова на что угодно, — если бы у меня не было денег. Но они у меня были. Я зарабатывала миллионы... Ещё
|
|
|
Доктор Миго печально приветствовал меня: «Опять вы!» Я ответила: «Это последний раз. Или я вылечусь, или покончу с собой». Первые дни каждый раз, когда я требовала укол, мне его делали. Потом стали уменьшать дозы. С этого момента мой отравленный организм начал причинять мне невыносимые муки... Ещё
|
|
|
Когда я познакомилась с Жаком Пиллсом, у меня тянулся безысходный, банальный роман. Начался он вскоре после автомобильной катастрофы под Тарасконом, когда меня перевезли в мой слишком красивый дом у Булонского леса. Я осталась одна в постели: рука в гипсе, сломанные ребра/// Ещё
|
|
|
В течение двух недель Пиллс приходил ко мне репетировать. Между делом мы разговаривали, рассказывая каждый о себе. И опять я влюбилась! На этот раз я думала: «Вот оно! Я нашла любовь, которая мне нужна. С ней я могла бы прожить всю жизнь! Наконец-то муж!».. Ещё
|
|
|
И потом Жак был великолепен! Он никак не притеснял меня, он понимал, что я не могу жить в клетке, что, если почувствую себя взаперти, вое переломаю и убегу; он не мешал мне жить и думать. Наверное, я часто невольно причиняла ему огорчения. Но он был несокрушим как скала... Ещё
|
|
|
Измученная, я спросила его (мы прожили бок о бок почти год): «Скажи, ты еще любишь меня?» Не взглянув на меня, он сухо ответил: «Ты мне надоела: и отлично это знаешь. Такова жизнь». Я была потрясена. На следующий день меня отвезли в Пресвитерианский госпиталь.. Ещё
|
|
|
Свободное копирование
