|
С чего начинается человек? С детства. Со своего детства. Оно начало всех начал — и детство человека, и детство человечества. Исток бытия, берег отплытия всех и каждого. Его не выбирают, как не выбирают родителей — мать и отца. Оно даётся нам как неизбежная данность. Ещё нет нас, но уже есть детство Ещё
|
|
|
Обе эти свадьбы справлялись почти одновременно, одна за другой. Замуж выходили две родные сестры — Тоня и Зина Сигалаевы. Зина — за Лёньку Частухина, своего же соседа по дому, бывшего токаря Электрозавода, ныне учащегося милицейской школы. Тоня — за Кольку-модельера, лучшего сапожника... Ещё
|
|
|
На кухне у Сигалаевых круглые сутки шесть дней подряд пекли, варили, жарили, парили, резали, чистили. И шесть дней подряд металась от гудящей, чадящей, пыхтящей, стонущей плиты, уставленной кастрюлями и сковородками, к исполинским горам немытой посуды опухшая от бессонницы мать обеих невест... Ещё
|
|
|
Падение Николая Крысина с балкона на свадьбе у Лёньки Частухина было истолковано на Преображенке как дурное предзнаменование. Но ещё больше пересудов вызвал тот факт, что обе свадьбы в семье Сигалаевых произошли без перерыва. Чем объяснялось это? Почему проявила такую настойчивость Зина Сигалаева?.. Ещё
|
|
|
Когда старшая из сигалаевских сестёр, Тоня, «сдалась» под ударами сапожного молотка Кольки Крысина (немалую роль здесь сыграли и те деньги, которые лопатой начал загребать Колька за свои модельные лодочки, и это были верные, надёжные деньги,.. Ещё
|
|
|
Подошёл нэп. На Преображенском рынке запахло коммерцией. Открывались лавки и магазинчики, из пригорода попёрли в собственные мясные и молочные ряды трудолюбивые хозяева крупных приусадебных участков. За какие-то полгода почти полностью изменился вид Преображенской площади... Ещё
|
|
|
До войны я жил на северо-восточной окраине Москвы, на Преображенской заставе. Сейчас я живу на противоположной стороне города, на Юго-Западе, в самом конце проспекта Вернадского. Географически место моего жительства (или, как говорят французы, сфера обитания) по отношению к центру города изменилась Ещё
|
|
|
Своё первое дело Фома Крысин обладил просто: над ювелирным магазином Фуремса была пробита в потолке маленькая дыра, в неё просунули и раскрыли большой пляжный зонтик. И весь остальной мусор, когда долбили широкий лаз, падал в зонтик. Всё было сделано тихо... Ещё
|
|
|
…Сыщики не ошиблись. Через неделю Фома «залепил скок» на квартиру миллионера Хмельницкого. Нужны были наличные деньги, и по старательно сделанной наводке удалось установить, что Хмельницкий хранит наличность дома, укрывая часть выручки от налога, и по ночам любит пересчитывать кредитки... Ещё
|
|
|
И ещё один квартирный «скок» слепила вскорости банда Крысина. Фома упорно искал по Москве клиентов, хранивших большие деньги при себе. Он знал по опыту — банда дело недолговечное. Хотя пока крепко держал всю шарагу в кулаке. Надо было быстрее брать живые деньги... Ещё
|
|
|
— Последнее дело, ребята, — сказал Фома банде на очередном толковище, — и рассыпаемся до зимы… Дело было задумано дерзкое. Фома Крысин решил взять кассу крупного акционерного общества в день платежей и расчётов с акционерами... Ещё
|
|
|
…Через неделю, в намеченный день, при начале расчётных платежей, в просторное помещение операционного зала с большими светлыми окнами на втором этаже старинного московского особняка вошли под видом деловых людей несколько человек из крысинской банды... Ещё
|
|
|
Фома Крысин после всех дележей и расчётов (в деле участвовало около тридцати человек, но больше половины из них пахана и в глаза никогда не видели) ушёл через польскую границу за кордон. С собой он унёс полтора миллиона рублей — главным образом в золоте и камнях... Ещё
|
|
|
Фома чувствовал себя отравленным до ногтей. Вылечить его могло только безумие. И оно разразилось над Преображенкой серией фантастических, не поддающихся никакому объяснению по своей везучести и удачливости преступлений... Ещё
|
|
|
Страх, который Крысин нагнал на магазинщиков, лавочников и всех прочих мелких купцов северо-восточной окраины Москвы, был настолько велик, что многие из них в конце концов пришли к выводу, что торговать именно в этом районе из-за Фомы нет никакого расчёта. Прибыли не было... Ещё
|
|
|
Это было во время войны. Я жил в Башкирии, в деревне, на берегу реки Белой. — Москвич, — спросил у меня однажды соседский мальчик Фарид, — ты знаешь, где утонул Чапаев? — Нет, — чистосердечно признался я, — не знаю. — Айда, — коротко сказал Фарид... Ещё
|
|
|
Из-за этой самой Ольги я тоже начал курить. Во-первых, интересно было выпускать дым из носа. Во-вторых, я сразу почувствовал себя взрослым. Ну, а в-третьих, махорка просто согревала (хотя очень сильно кружилась голова), а зимой сорок первого года квартира наша отапливалась плохо, дров было мало... Ещё
|
|
|
— Если хочешь, — сказала мама, — можешь остаться в трусах… Плевать я хотел на трусы — тьфу! Никого я и ничего не боюсь. Правильно этот парень напротив презирает всё это суетливое бабьё. Молодец. Тьфу! И трусы мои полетели на скамейку вслед за штанами и рубашкой. — Пошли! — решительно сказал я маме.. Ещё
|
|
|
Прошло совсем немного времени после нашего приезда в Уфу, и я стал великим специалистом по самодеятельным посещениям бани, и некоторые эвакуированные матери с нашего двора отправляли вместе со мной мыться своих совсем уже малолетних несмышлёнышей,.. Ещё
|
|
|
Наконец на улице Ленина, в самом центре, я набрёл на небольшую радиомастерскую. Усатый, хромой и даже какой-то подслеповатый дядька в кожаном фартуке открыл на мой стук маленькое деревянное окошко в дверях и высоким, почти женским голосом спросил, что надо... я небрежно бросил: ищу, мол, работу,.. Ещё
|
|
|
