Германская социал-демократия в свете анархической критики - 6

К совершенно противоположным результатам «приводит неизбежно принцип прямого законодательства, положенный в основу организации» целой нации, населяющей обширную территорию. Здесь жителям каждой отдельной местности трудно основательно знать и понимать условия жизни и потребности других мест, а потому местные группы склонны оценивать целесообразность законов исключительно с точки зрения своих местных интересов и потребностей. Чтобы устранить это препятствие к выработке и применению общеобязательных законов для всей страны, необходим особый центральный законодательный орган, который будет уже не простым собранием специалистов с определенными ограниченными полномочиями, а представителем «воли народа», законодательным и административным центром, охраняющим единство и целость государства, блюстителем законов и порядка. А так как из Петербурга, например (если предположим, что его почтили честью остаться столицей «народного государства»), нельзя следить за поведением граждан в Николаеве и Одессе или Енисейске без помощи огромной армии чиновников, то для выполнения своих функций общегосударственному законодательному и исполнительному органу необходимо будет обзавестись жандармами, полицией и прокурорами.  Этому «народному правительству» было бы «гораздо легче душить народную свободу, чем современному».

В принципе, «народное правительство» не более, как выразитель и исполнитель воли большинства. Поэтому неповиновение властям «народного государства» равносильно неповиновению священной воле самодержавного народа. «Произвол нынешних правителей явный и никого не обманывает», между тем как злоупотребления «правительства народного» могут прикрываться всеобщим голосованием. Никакое правительство не может с таким успехом применять тактику «разделяй и властвуй», как, так называемое, «народное». Всевозможными средствами оно может «образовать из разных элементов народа, рассеянных по территории государства, большинство для освящения излюбленного им законопроекта. В случае же упорного отказа меньшинства в повиновении новому закону, это меньшинство тем самым объявляет себя бунтовщиком против священной воли большинства. Если же недовольное большинство населения какой-нибудь области вздумает грозить отпадением от «народного государства», то центральная власть, как охранительница целости государства, возьмет на себя далеко не народную миссию усмирения «бунтовщиков». Она мобилизует против них вооруженную силу, которой даст название «народной милиции», и так же успешно будет усмирять своих «мятежников», как делает это швейцарское правительство при помощи своей «народной милиции»...

При таком положении, правительство, избранное всеобщим голосованием и оперирующее прямым законодательством, всесильно не только над меньшинством, но и над большинством. Когда последнее заметит, что оно стало жертвой обмана, интриг и демагогической пропаганды правительственных агентов, то ему будет уже слишком поздно исправить свою ошибку. Тысячи мелких групп, рассеянных в разных углах, не связанных между собою, могут протестовать порознь против гражданской войны, вызванной правительством, но на каждый протест власть имеет готовый ответ: «Моя обязанность исполнять волю народную, извольте повиноваться»... Поди, «проверяй эту волю, когда гильотина, быть может, действует на площадях, а часть страны находится под осадным положением».