На распутье - 8

В Киеве я разыскал прежде всего земляка-могилевца Судзиловского, бывшего на третьем курсе медицинского факультета или только что перешедшего уже на последний курс. Не помню, откуда и как я узнал, что он принадлежит к элите киевского студенчества, революционно настроен и имеет, конечно, значительные связи в местной студенческой среде. Привлечь его на свою сторону, значило для меня приобрести неоценимого сотрудника, гораздо более меня опытного и образованного. И я ему с увлечением изложил свой план действия со всеми главными мыслями и соображениями, приведшими меня к нему. В ответ я услышал от него совершенно неожиданные соображения и предложение вступить в кружок, поставивший себе целью переселиться в Америку и там образовать колонию на коммунистических началах.

«Ваш план», сказал мне мой земляк, «превосходно разработан, и может иметь большой успех. Но чем успешнее пойдет работа в намечаемых вами рамках, чем быстрее будет расти и крепнуть проектируемая организация, тем хуже будет для русского народа, потому что она будет способствовать развитию и торжеству буржуазии в России».

И вот, исходя из того соображения, что всякая общественная, хотя бы и формально революционная, деятельность в России не может не вести к господству буржуазии над народными массами, Судзиловский старался убедить меня в том, что именно организацией коммунистических колоний в Америке русская революционная интеллигенция сможет самым деятельным образом воздействовать на Россию в социалистическом смысле и помешать воцарению в ней господства буржуазии. «Собственным примером», доказывал он мне, «мы будем пропагандировать социализм, и по мере того, как под влиянием нашей наглядной пропаганды число коммунистических хозяйств, основанных русскими социалистами в Америке, будет расти, социализм будет приобретать силу и в России».

В таких чертах мне запомнился план Судзиловского. А в заключение он, как я уже сказал, предложил и мне переселиться с его компанией в Америку. В виду недостаточности наличных средств для осуществления плана кружка «американцев», он предложил мне жениться на одной могилевской девушке из богатой еврейской семьи (Ратнер), в которой я, находясь в Могилеве, давал уроки. Но об этом предложении мне и разговаривать незачем было, так как я ко всей затее этого кружка отнесся абсолютно отрицательно.

Признаться, мне была непонятна вся точка зрения Судзиловского на развитие России и на неизбежный результат революционной деятельности в ней. Он не аргументировал ссылками на Маркса, да я в то время и имени Маркса не слыхал еще. Думаю, что мои возражения и доводы отличались еще большей примитивностью и прямолинейностью, чем его. Самое главное мое возражение заключалось в том, что недопустимо бросить Россию, что нельзя покинуть русский народ, на кровные деньги которого мы учились, что наш священный долг остаться в среде этого народа и работать на пользу ему. Это категорическое заявление было мне продиктовано не только разумом, теоретическими соображениями, но и чувством. Я не только был проникнут сознанием, что мы, «интеллигенты», всецело обязаны своим образованием народным, то есть, главным образом, крестьянским массам, и что на нас лежит огромный долг по отношению к ним, но я живо ощущал мысль об оставлении России, как что-то преступное по отношению к русскому народу, под которым я подразумевал обездоленные, угнетенные и невежественные массы России.