На распутье - 2

В этих сомнениях и колебаниях прошло несколько недель, до приезда ко мне из Могилева Гриши, поселившегося вместе со мной в симпатичной семье Венгеровых. Он сообщил мне о смерти от тифа 15-ти летней Ниси Сыркиной – самой младшей, но и самой выдающейся умом, вдумчивостью и благородством из девушек моего круга молодежи. Я был очень привязан к этой девочке, она мне часто писала о том, что читает, и делилась в письмах ко мне своими мыслями и впечатлениями. В Конотопе я вдруг перестал получать от нее письма и даже на мой телеграфный запрос у ее родителей о ее здоровье никакого ответа не получил. И вот мой молодой друг привез мне печальную весть о том, что ее уже нет в живых. Эта весть потрясла меня, приковала мои мысли к воспоминаниям о ней и отвлекла на время мое внимание от тех вопросов, которые только что занимали меня, в совершенно другую сферу.

От Гриши я узнал, что Нися вела дневник, который родители ее хранят, как зеницу ока. По моей просьбе, они, однако, прислали его мне в Конотоп. С глубоким волнением перечитывал я страницы дневника, переписывал их и невольно думал о возможности бессмертия души. Так религиозные вопросы снова начали волновать меня. Но теперь мое внимание концентрировалось не на вопросе о том, можно ли верить священным книгам, библейскому рассказу о сотворении мира, обязательно ли признавать догматы и предписания еврейской религии, а на вопросе о существовании или несуществовании сознательной творческой силы, проще говоря, Бога. И вот в это время мне попалась книга Спенсера «Основные начала».  Не совсем утешительны были для меня его выводы. Но читал я книгу все-таки с своего рода эстетическим наслаждением, а агностицизм автора и его замечания, что творческое, непознаваемое начало миро-здания, быть может, настолько же выше нашего сознания, насколько часовщик выше сделанных им часов, показались мне настоящим ключом к выходу из лабиринта вопросов и сомнений, волновавших меня.

Но чтение Спенсера все же не освободило меня из под власти того настроения, которое овладело мною по получении вести о смерти моей бывшей молоденькой ученицы. Освободили меня от этой власти и вернули к требованиям жизни две книги, случайно найденные мною в доме у Венгеровых: одна содержала речи Лассаля, а другою был роман Гуцкова «Рыцари Духа». Под впечатлением этих книг во мне сразу пробудилось сознание, что я не имею права так долго предаваться личному горю и из-за него забывать об интересах, вопросах и обязанностях высшего порядка. В мире столь необъятное море зла и несправедливостей, перед честными хорошими людьми стоят такие широкие важные задачи! Не грешно ли и не эгоистично ли забывать о них и жить только воспоминаниями о близком человеке, грустить об утрате, хотя бы и чрезвычайно симпатичного и благородного существа? И вот, в дневнике, в котором я записывал свои мысли и думы, в связи со смертью Ниси, я как бы попрощался с ней, заявив, что отныне возвращаюсь к вопросам и заботам, составляющим содержание реальной жизни.