|
Еще помню: глубокая ночь, я просыпаюсь; в дверях что-то происходит, няня Анна Петровна выходит с керосиновой лампой. Я вскакиваю, но она меня успокаивает и велит ложиться, говорит, что это приехал Валя. А Вале всего 6 лет, и он один добрался сюда из Москвы, из Кремля... Ещё
|
|
|
Я родилась в 1925 году, когда наша большая семья - отец, мать, старшие братья - Вадим, Валерьян, Рем и я - жила в Кремле. Первая наша квартира была расположена в так называемой "Детской половине" Большого Кремлевского дворца... Ещё
|
|
|
Напротив Свердловых - квартира Орджоникидзе. Здесь живет дядя Серго с женой и дочерью Этери, одноклассницей нашего Вали. Вот о ком приятно вспомнить! Добротой лучилось его большое, мягкое, усатое лицо с прекрасными черными глазами... Ещё
|
|
|
Взрослые, однако, Кремль не любили. Пройти туда тому, кто не имел постоянного пропуска, как имели мы (даже у детей были пропуска с фотографиями), было очень трудно. Гости вечно маялись подолгу в комендатуре у Троицких ворот, а некоторых и не пропускали. А не дай Бог потеряешь пропуск... Ещё
|
|
|
И вот я приступаю к тому, с чего, вероятно, следовало бы начать рассказ о моей семье. Но я откладываю - боюсь. Боюсь, что выйдет неправда, боюсь и правду сказать, как я ее понимаю. Боюсь и объективности и необъективности да и просто уж очень трагична судьба моего отца... Ещё
|
|
|
После революции отец занимал последовательно много разных государственных постов. Чем определялись его передвижения и назначения, я не знаю. Вот главное. После победы большевиков в Петрограде он был назначен комиссаром государственного банка и сыграл главную роль в овладении им. Затем... Ещё
|
|
|
И дальше - складный и явно заранее подготовленный рассказ о том, как он, по поручению некоего правого центра, возглавлявшегося Бухариным, устанавливал связи с заграницей для осуществления злодейских планов в пользу фашистской Германии... Ещё
|
|
|
Даже я, девочка 12-ти лет, помню, как отец радовался своей последней должности - директора Института истории науки и техники. Наверное, понимал, что тут скрыто изуверство (он сменил арестованного Бухарина), наверное, чувствовал, что всему приходит конец, и все-таки радовался... Ещё
|
|
|
Папа выходил по утрам в столовую, читал газету, разговаривал с нами, но все же всегда был далек. Не помню, чтобы был ласков, со мной - никогда. С явной нежностью и нескрываемой любовью относился только к Вале, составлявшем все его надежды. Он специально занимался его воспитанием... Ещё
|
|
|
Но я отвлеклась от мыслей об отце. Были ли у него друзья? По-моему, не было. Мне кажется, это объяснялось, во-первых, какой-то особостью его положения, человека, как бы случайно попавшего в круг людей, близких к власти. К ближнему кругу Сталина он, разумеется, не принадлежал и, полагаю, его презирал Ещё
|
|
|
Счастливая пора моего детства была украшена благами, которые давало отцу его положение. Вот, например, наши посещения Большого театра - одно из самых сильных впечатлений детских лет. Меня брали туда лет с пяти. Почти всегда мы сидели в роскошной ложе, справа от сцены, прямо над оркестром... Ещё
|
|
|
Мы уходили к нашим друзьям в так называемый Фанерный поселок, около станции Раздоры. Собирались большой компанией, набирали сосновых шишек и играли в войну, швыряясь и больно поражая противника (я, впрочем, этой игры боялась), в двенадцать палочек, в прятки... Ещё
|
|
|
Дима, мой самый старший брат, старше меня на 13 лет, был совершенно далек от нас. В сущности, я его совсем не знала... Дима был очень способным; по слухам, его и после ареста в 1937 г. возили в секретное конструкторское бюро, где он работал после окончания Академии... Ещё
|
|
|
Мы учились в опытно-показательной школе N 32 им. Лепешинского. Организатором ее был известный педагог Пестрак. Она была преобразована из детской школы-коммуны, и в ней училось множество ребят с Остоженки и Пречистенки. Но учились там и дети многих крупных работников... Ещё
|
|
|
Одно из памятных впечатлений школьных лет - так называемый "хор-класс", который вел Виктор Иванович Потоцкий. Наш руководитель был одет в бархатную куртку с бантом и был не просто учитель пения, но артист. Недаром его дополнительные (но обязательные для всех) занятия по пению именно так и назывались Ещё
|
|
|
Осенью, когда начинался учебный год, мы еще некоторое время обычно жили на даче. Перед первым сентября на участке ломали охапки огненных осиновых веток и везли в школу. Сквозь роскошные осенние леса - где они теперь? - наша казенная машина, линкольн, везла нас в школу и обратно.... Ещё
|
|
|
В то последнее лето, в 1937 году, двенадцати лет, я по-новому взглянула на отца, с близкого расстояния разглядела его - нет, не разглядела, а почувствовала. Мы ездили на озеро Валдай, где сестра отца, тетя Галя с мужем проводили уже не первое лето и сняли помещение и для нас. Дивное было место... Ещё
|
|
|
Папу арестовали в ночь на 14 октября 1937 года, в ту же ночь вместе с ним увели и Диму. В последний раз я видела его вечером накануне ареста, когда он вместе с мамой зашел к нам в комнату попрощаться на ночь. Помню, я стала просить купить мне какие-то носки до коленок... Ещё
|
|
|
В этот день нам сообщили приговор - 10 лет без права переписки. Мы были ошеломлены - ведь он был свидетелем. Разве свидетелям выносят приговоры, как обвиняемым? Потом стали себя утешать: десять лет - еще не вся жизнь! В 1956 г. вернувшиеся из лагерей объяснили - такова была формула расстрела... Ещё
|
|
|
И вот наступили последние времена нашего дома. Летом 1937 года, когда отца вывели из состава кандидатов в члены ЦК, нас выселили из Кремля в дом правительства на ул. Серафимовича. Мрачная серая громада, будто специально для того построенная, чтобы предупредить здесь живущих, что им несдобровать... Ещё
|
|
|
|
Свободное копирование
