Наша жизнь на даче. Мы жили там летом, ездили туда и зимой, когда к нашему приезду натапливали печи, и становилось особенно уютно. Катались на лыжах с высоких гор и уходили далеко в лес. Летом - счастливые долгие дни. Иногда утром выйдешь рано, когда все еще спят, в воздухе свежо, но день обещает быть прекрасным. Благоухают цветы, окружающие весь дом. Стою у маленькой скамеечки у входа в лесок и думаю: куда бежать к реке, вниз по крутой лестнице, или за беседку, к дальнему концу участка, где отлично можно играть в песке на обрыве. Сознание, что впереди долгий день с играми, в которых я неизменно вместе с братьями и их товарищами, рождало яркое ощущение счастья. Встает и выходит наша немецкая учительница Лиза, она тоже живет на даче, Молодая, спортивная, вместе с нами качается на кольцах и ездит на лодке, ходит за грибами. С ней говорим только по-немецки, но это нисколько не обременительно: летом уроков нет, от общения с ней одна только радость. Лиза и ее муж Эрнст были политэмигрантами. В 1937 г. они были арестованы чуть ли не раньше наших. Во время войны, когда я пыталась разыскать их в том доме, куда в последний год наших занятий мы к ней ходили, соседи испуганно шептали из-за полузакрытой двери, что их тут нет давным-давно. Приезжал на дачу и жил в беседке вместе со своим роскошным котом учитель музыки Михаил Федорович Одегов, который после ареста родителей посылал мне в детдом ноты.
Мы уходили к нашим друзьям в так называемый Фанерный поселок, около станции Раздоры. Собирались большой компанией, набирали сосновых шишек и играли в войну, швыряясь и больно поражая противника (я, впрочем, этой игры боялась), в двенадцать палочек, в прятки. Или же проводили время втроем, нам вполне хватало общества друг друга. Катались на велосипедах, шли в огромный овраг за забором и там играли в песке на откосе, строили не то что замки, а целые города. По воскресеньям гуляли в лесу с мамой, любившей собирать большие букеты цветов, ей все казалось мало. Лазили на высокие сосны, играли в индейцев, Валя вырезал из сосновой коры лодочки и еще какие-то маленькие фигурки. Но всему он предпочитал чтение, и чаще всего его можно было видеть поглощающим книгу где-нибудь в укромном углу. Чуть-чуть толстоватый, с милым добрым лицом, на даче он ходил в трусиках и косоворотке, а на голову надевал привезенную ему папой из Америки сетку для волос, надеясь таким образом укротить распадавшиеся на две стороны прямые русые волосы - почему-то это его раздражало, хотя вообще-то к своей внешности он был совершенно равнодушен. Он довольно часто уезжал - отец брал его с собой во время поездок по стране.
