О том, кого никак нельзя обойти - 1

 О ТОМ, КОГО НИКАК НЕЛЬЗЯ ОБОЙТИ

Долго думала, писать или не писать. Но без него всё неправда. А с ним – не совсем правда. Он – камень на дороге, о который я едва не сломалась. Но споткнулась сильно. Да так, что ценности расставила не по своей традиции, а словно бы из ума выжив. Надолго, лет так на десять-одиннадцать, а то и на всю жизнь. Нет, это не чемодан без ручки, который и нести невозможно, и выбросить тоже невозможно. То ли жалко, то ли полжизни в него вложено, то ли молодость ушла в него. Конечно же, это муж. У женщин бывает такое, что «уж замуж невтерпёж»... И ладно бы мне оказаться за мужем... Оказалась за Валерой. Когда решила как-то отметить веху в жизни – тридцатилетие нашей встречи, выпустила книжку стихов, которую назвала «Завалерианство». Столько было толков по поводу названия. Что-то оно всем показалось непонятным и вычурным.

Хотела отдельно написать повесть о нашей жизни: небанальную, страстную, нескучную. И здесь, в моей университетской Аркадии, не вспоминать о нём. Но без него – всё неправда. Прости, дорогой, придётся и о тебе говорить. Да мне и не стыдно. Ведь мы были счастливы. Безумно! А каково это: и жизнь резко изменить поступлением в МГУ и сбыванием собственной мечты, и тебя, «лё пти принс» – маленький принц, встретить? Счастливое студенчество стало во сто крат счастливее с тобой!

Ну, какой же Валера Мосин – лё пти? Грандище под метр восемьдесят два. А у меня рост метр пятьдесят два. Это я – Дюймовочка, а он – слепой Крот. Но тогда такую вопиющую реальность замечать не хотелось. О ней даже не догадывалось...

Помню, как его дальняя не то родственница, не то хорошая знакомая семьи, работающая на факультете то ли завхозом, то ли комендантом (это она всем выписывала направления на поселение в общежитие) Ася Васильевна, разговаривая со мной, не удержалась и сказала:

– Как же тебе повезло! Валера – чудесный парень. Если бы ты его не перехватила, я бы за него свою дочь отдала...

А если бы отдала... Говорила бы она так же или по-другому? Да и не перехватывала я его. Это скорее он нахлынул прибоем на меня и едва не утопил...

После вечера с жареной картошкой в нашей комнате он куда-то исчез, я о нём забыла. Ушёл – так ушёл. Но память настойчиво предлагает ещё чью-то комнату этажом ниже, куда мы спустились попеть и потанцевать. Всё в тот же вечер перед днём танкиста в субботу, 7 сентября. Здесь я не помню, чтобы был стол, вино или чай. Играл проигрыватель, крутилась пластинка, стоял полумрак. Приехали ребята москвичи, они засиделись допоздна, потом их опероотрядовец Валера устраивал на ночлег. Таскали какие-то матрасы и постельные принадлежности. Меня приглашал на танец Рафаэль, нацкадр из Киргизии, делал неловко неприятные намёки, я не знала, как его «отшить».

Валера понял мои затруднения. Он взял меня за руку и увёл танцевать. Тут он спросил, как меня зовут. Настроение у меня самое плохое: ни Рафаэль, ни мой спаситель мне не нравятся. Было ощущение, что где-то проходит мимо в это время мой человек, а я его не могу встретить. Я ощущаю его движение, его солнечное пятно, но не распознаю...

Вместо него делает пошлые намёки Раф, уводит на танец другой: чуждый по духу, огромного роста, в мешковатом на нём, дорогом импортном костюме, с нелепыми усами под носом... Я буркнула своё имя, и Валера его не расслышал. Переспрашивать он постеснялся. Кое-как дотанцевав, я отправилась наверх, в свою комнату. Рафаэль увязался за мной. На лестничной площадке попросил задержаться, чтобы поговорить. В это время мимо проходил Валера. Матрас в охапке, отнёс его к себе в комнату, потому что он жил временно один. Запоздалого гостя определили к нему на ночёвку. Вернулся он сразу и опять вызволил меня из зоны внимания Рафа.

– Я вижу, что он липнет к тебе. Вижу, что ты этого не хочешь, – объяснил он мне своё настойчивое участие.

– Я уже ничего не хочу! Устала и иду спать, – с вызовом ответила я ему.

Для любого другого было ясно: отвали! Для Мосина это был повод проводить меня до двери моей комнаты. На пороге он, по-прежнему, не зная, как меня зовут, придерживает меня за руку.

– Давай завтра пойдём на «Солярис» в «Литву»...

Чтобы отправить его быстрее, я соглашаюсь:

– Давай. Завтра и договоримся...

Он наклоняется и неожиданно чмокает меня в щёку.

– Ты что? – возмущаюсь я.

Смотрю, наконец, в его глаза. Они светятся изнутри лунным светом. Таких глаз я никогда не видела – чтобы из глубины шёл свет.

– Если мне человек нравится, я этого не скрываю, – говорит Валера.

Он опять колет мне щёку своими нелепыми усами.

Я отворачиваюсь, спешу открыть дверь.

– Спокойной ночи, – говорит мой провожатый.

Какая тут спокойная ночь! Поцелуи, хоть и в щёчку, но с такими словами: «если человек нравится», приглашение в кино... А главное сияние из глаз! Какая там спокойная ночь...