Нашу посещаемость строго контролировали. Проверку на лекциях устраивали почти на каждой. Иногда куратор курса Валентина Тимофеевна Рыбакова окидывала глазом всех сидящих в Коммунистической аудитории и что-то запоминала для себя, кого-то отслеживала… Но чаще староста Раф Марданов выкликивал нас по списку курса. Это теперь кажется большой глупостью после такого настойчивого стремления, после той крылатой мечты, поступив на факультет лучшего университета страны, думать о том, когда же можно будет «улизнуть» с лекции… Но мы были молодыми, беспечными, энергия била ключом, и порой от неё так уставали, что хотелось дольше поспать и пропустить первую лекцию. Да и, в конце концов, мы поступали в университет не для того, чтобы впитывать в себя всё подряд. Пропаганда и агитация основного строя шла фоном всюду. И лозунги потеряли свою ценность, были затёрты и извращены в самом нашем сознании. Это ведь естественно: иметь чувство противоречия, несогласия, инакомыслия... Особенно – в молодости.
Схватив своего журавля, его было не так-то просто удерживать в руках. И наши преподаватели всегда нас честно предупреждали, что Москва имеет очень много соблазнов посильнее, чем лекции в душной аудитории. Можно было так увлечься, что угроза отчисления становилась реальной для некоторых из нас. А отчисления были.
Кажется, звали его Сафранский, Валера. Что-то он, скорее по глупости, выложил на истории КПСС, что-то ляпнул у какого-то доцента на занятиях по пропаганде. По-моему, даже до сессии он не дотянул. Видно, что-то очень антисоветское.
У нас был Игорёк Васильев, он имел свой особый юмор, и его мало, кто понимал. Например, он вступал в пререкания с Ниной Дмитриевной Бессарабовой, нашей русисткой, которая вела семинары.
– Есть докУменты, которые носят в пОртфеле, – говорил Игорь, делая ударения на «у» и «о»: «докУменты», «пОртфель».
– Васильев! – тут же «реагировала» Нина Дмитриевна, – я вам двойку ставлю.
А Васильев, как ни в чём не бывало, продолжал:
– А есть докумЕнты, их носят в портфЕле.
Бедная Нина Дмитриевна! Она негодовала от того, что студент журфака МГУ говорит, как извозчик, совсем не желала даже понимать его кондовый юмор и грозилась ему несдачей сессии.
Мы слушали их пикировки, хотя и понимали Игоря, но были на стороне Нины Дмитриевны. Мы её тоже любили, как и Изабеллу Иосифовну, француженку. Наверное, потому, что они обе напоминали нам о школьных временах, где у класса всегда есть классный руководитель. В университете, по сути, наша группа была очень самостоятельна, возникало ощущение, что мы никому не нужны. А нам требовались и забота, и внимание, и совет, и любовь, и даже простое участие, выраженное хотя бы и этой простой фразой «Вуз э малад? Идите домой...»
Не помню, когда и куда исчез из поля зрения наш Васильев, любитель приколов, но в списках выпускников нашего года я его не нашла. Кажется, где-то в середине обучения у него случились какие-то жизненные обстоятельства. За такие безобидные шутки не исключали. В списках выпускников 1980 года есть, кстати, Васильев Игорь Евгеньевич. Возможно, это как раз наш Игорёк и есть.
Свободное копирование
