Но меня нисколько не устраивало, что я только получаю письма с ответами на свои вопросы, а мне никто не предлагает что-нибудь написать интересное о школе, чтобы потом это можно было напечатать. Да и письма приходили не сразу, а месяца через два-три, когда я уже забывала, что там я спрашивала.
(Так впервые на практике я смогла убедиться, что газета – не самое оперативное средство. Правда, тогда я такого слова, как «оперативность», не знала. Зато понимала, что ответы идут очень долго. Не быстро и не сразу).
Когда летом на каникулах родители отправляли нас с братом в Ильинку к бабушке Тане и дедушке Ивану, радость омрачало одно обстоятельство: электричества в той части села не было долго. По этой причине ложиться спать приходилось рано. А я любила по вечерам читать книги. Телевизора у нас дома очень долго не было. Если хотелось посмотреть КВН, то я ходила к Чуприковым через дорогу. А что говорить о доме моего деда. Кроме радио, других благ цивилизации в нём не присутствовало. И поскольку радио считалось своего рода чудом, то его никогда и не выключали в хате. К тому же репродуктор работал на всю громкость: с шести утра до двенадцати ночи – от гимна до гимна. Не имело значения, что кто-то ложится спать. Радио вещало всегда и очень громко. Волей-неволей его приходилось слушать. И так, под «Международный дневник» Валентина Зорина или под хор имени Пятницкого, я засыпала. Потом я настолько привыкла слушать радио, что дома засыпала с репродуктором, приложив его к уху. Родители требовали выключить его, чтобы не мешал спать, а я убавляла громкость до тишайшего звука, снимала репродуктор со стены и прикладывала к уху.
Я выбрала радио и для своих заметок, потому что именно из «Пионерской зорьки» я узнала про слёт юнкоров в Артеке. Да и на радио у меня уже был свой дебют в передаче «Вы нам писали» в рубрике «Юмор в коротких штанишках», которую вёл поэт Михаил Либин. Была тогда такая милая привычка читать письма, присланные с высказываниями малышей. У моего приятеля по уличным нехитрым забавам Сергея Прокопова был младший братик Саша, который и выдал мне все свои «перлы», я их записала и отослала на радио. И на весь Советский Союз по радио прочли один из них, при этом назвали и моё имя, и фамилию, и город, где я живу. Такой бесхитростный диалог:
- Саша, тебе Оля нравится?
- Нет!
- Почему?
- Потому что, я её люблю…
Какой тут юмор, я не понимаю, но тогда, наверное, ничего лучшего в присланных письмах поэт Михаил Либин не нашёл.
Я написала письмо о Калаче и отослала на радио в Москву.
«А наш Калач был основан в 1716 году переселенцами с Украины. И стоит он на реке Толучеевке. Наш городок невелик, но симпатичен. Особенно у нас красиво на окраинах города. Нет, не думайте, что у нас на окраинах стоят большие дома, и улицы заасфальтированы. Наоборот, здесь всё напоминает деревню. И знаете, это очень красиво: под горой стоят хатки с садами и палисадниками, в которых полно цветов. Особенно всё это красиво во время заката. Представьте себе деревеньку, утопающую в багровом свете, где в каждом окне отражается солнце; детей, которые бегают по улице и кричат. А в центре города в это время много-много солнц. Это одно солнце отражается во всех окнах, витринах и во всём, что может отражать. За городом – степь, распаханная под поля. И поля эти изумрудно-золотые. А вдали темнеет лес…
Да свидания. С приветом Косенко Катя, юнкор».
Этот материал прошел в эфир в «Пионерской зорьке» 22 августа 1969 года, я тогда училась в седьмом классе. Бесспорное представление об идеальной красоте города было у меня в виде больших многоэтажных домов и асфальтированных улиц. Такую заметку вряд ли прочли бы самостоятельно, но я послала в редакцию стихи поэта Геннадия Луткова о Калаче.
Калач! Какое вкусное название!..
Проснулся городок росистой ранью,
Туман в лога сметаною налит…
Мне пришёл ответ:
«Пионерская зорька». Москва. Радио. 11.II.69.
Дорогая Катя!
Нам понравилась твоя первая заметка. Видно, что ты не только умеешь мечтать, но ярко и образно рассказывать об этом…».
Это уже чего-то стоило, гордость переполняла меня. Но я постеснялась кому-либо показывать это письмо.
«Пиши нам обо всём, что тебя волнует и радует – о своём родном городе, о том, за что он нравится тебе зимой и летом, о своих любимых занятиях, о хороших людях, которые живут и работают в Калаче…».
Я приняла это, как руководство к действию, и старательно выполняла все задания. По радио, как я поняла, слова разлетаются моментально. Значит, если я напишу что-то, то надо внимательно слушать, и можно услышать свою заметку раньше, чем на неё придёт ответ из редакции. Так и случилось. Мой рассказ о нашем директоре школы я услышала сначала по радио, а потом корреспондент этой передачи Виктория Гейда прислала мне очень доброё и тёплое письмо.
О ней я так ничего и не знаю: ни сколько ей тогда было лет, какая она. Но уже позднее, года через два, когда я поступала на журфак, я познакомилась с девочкой Олей, такой же, как и я, абитуриенткой, которая мне и рассказала, что она также была юнкором и ей тоже писала В.Л. Гейда. Более того: Оле повезло, и она ездила в Артек на слёт корреспондентов и там встречалась с Викторией Леонтьевной. Но у меня тогда только и было, что море восхищения этой Олей, а расспросить про Гейду ума просто не хватило. Письмо я сохранила и могу теперь процитировать.
«Пионерская зорька». Москва. Радио. 4.II.70.
Дорогая Катюша!
…Я уже давно собиралась написать тебе, так как заинтересовалась твоими всегда очень яркими и самобытными заметками.
Меня зовут Виктория Леонтьевна Гейда. Я корреспондент «Пионерской зорьки». Но, кроме этого, веду работу с юнкорами, у которых как и у тебя вижу несомненные способности.
Все твои небольшие рассказы, которые прозвучали в «Пионерской зорьке» (рассказ о любимом учителе и рассказ о родном городе Калаче, лирические зарисовки осени и весны в лесу), – мне очень понравились и как-то особенно запомнились.
Приятно, что у тебя есть видение окружающего мира, живой образный язык и своя оригинальная манера изложения.
Я понимаю, что сейчас ты стала старше и дел у тебя, конечно, прибавилось. Но очень хотелось бы, чтобы ты по-прежнему писала нам в «Пионерскую зорьку» о том, что тебя больше всего волнует и радует, в форме небольших очерков и рассказов. Мы охотно будем их передавать по радио.
Итак, мне кажется, что у тебя есть несомненные способности к журналистике. И если ты, окончив школу, решила избрать эту профессию, то мы охотно дадим тебе хорошую характеристику…
…Очень хорошо, что ты равняешься по таким высоким образцам, как классики нашей литературы. Строгое и критическое отношение к своей работе поможет тебе все более и более совершенствоваться. Но не следует и преумалять тех несомненных достижений, которые у тебя уже есть.
А их вполне достаточно, чтобы быть нашим хорошим помощником и активным юным корреспондентом «Пионерской зорьки»…
И это ещё не всё письмо, оно было напечатано на машинке с двух сторон фирменного листа. А слова-то, слова-то какие! «Самобытные», «яркие», «живой образный язык», «оригинальная манера изложения»… Особенно эта фраза нравилась:
«Но не следует и преумалять тех несомненных достижений, которые у тебя уже есть».
Ну, как тут не закружится голова у восьмиклашки, которая росла в тихом захолустном городке, и только один факт получения мной письма из Москвы, уже как-то делал меня местной знаменитостью.
Свободное копирование
