После свинки и антисемитского инцидента, описанного в предыдущей главе, меня отправили обратно в Алдершот, где я влился в группу из сотен офицеров, нетерпеливо ожидающих отправки в войска. Существовала система ротации: каждый некоторое время находился в своем подразделении в войсках, после чего возвращался, и его заменял другой. Это породило сильную конкуренцию среди желающих удержаться в своих частях.
В первый раз я попал в батальон командиром седьмого взвода роты А. Меня хорошо приняли солдаты, крепкие горняки с северных каменоломен. Я думал, что буду с ними постоянно, но надежды не сбылись. Всего через несколько недель пришел приказ о переводе в пехотную школу преподавателем курса стрелкового оружия. По слухам (в Канадской армии, как в любой другой, слухи были значительной частью жизни), попав туда, я уже не смогу уйти. Я обратился к своему командиру, шотландцу Спраггу, умоляя отменить это назначение, объяснив, что хочу остаться в боевом подразделении, а не в какой-то школе. Он очень сочувствовал, но ничего не мог поделать. Приказ. Однако, дал хороший совет: по прибытии в пехотную школу прикинуться дурачком.
Из-за отсутствия кинокамеры на последовавшем за этим собеседовании мир потерял один из самых комичных эпизодов всех времен. К собеседованию я тщательно подготовился. Полковник, энергичный, толковый кадровый офицер, подняв глаза, чтобы поприветствовать нового инструктора по стрелковому оружию, увидел через стол всклокоченную фигуру в эксцентричной позе изображающую внимание. На небритом лице большая серьезность, рот приоткрыт.
Очень важно было остаться серьезным. Я по природе медленно говорю и когда требуется могу соперничать с деревенским дурачком. Понятно, что трудно прервать того, кто серьезно что-то бубнит. Запинаясь, морща лоб, я признался полковнику, что, к несчастью, не склонен к механике, и поинтересовался смогу ли быть хорошим преподавателем. После того, как замысловатый вопрос из какого я города вызвал глубокое десятисекундное размышление, стало понятно, что я не произвел впечатления. Ясно, что он влип с этим неряшливым, недисциплинированным полудурком.
Скрипучая армейская машина заработала с небывалой скоростью - меня признали негодным и в тот же день вышвырнули из лагеря обратно в батальон. Я был в восторге.
К тому времени первый батальон Собственного Королевского полка провел на действительной службе три года. Отлично обученное подразделение, состоящее из добровольцев, гордящихся принадлежностью к старейшему канадскому пехотному полку. Именно гордость, вероятно, извиняет мое мнение, что в европейской наступательной кампании полк показал себя одной из лучших штурмовых частей армии союзников. В день Д Собственный Королевский полк был в составе 8-й бригады, углубившейся на семь миль, пока американцы не могли оторваться от берега на нашем правом фланге. Британские войска на левом застряли в нескольких милях от берега. После этого в атаке на французском побережье почти все вражеские укрепления были подавлены бойцами 3-й дивизии канадской пехоты. Королевский полк часто находился в доблестных первых рядах. То же было во время перемещения в Германию через Голландию. Солдаты Королевского полка первыми из союзных войск дошли до Рейна, штурмуя линию Зигфрида после того, как помогли очистить устье реки Шельды и сыграли решающую роль, помогая взломать линию Шлиффена успешным штурмом Мушова и Балбергервалда.
Тем временем война начала вовлекать нас в свою орбиту и вторжение союзников в Европу было только вопросом времени. Сейчас мы готовились к этому. По доктрине, которой мы руководствовались в учении, а позже и в бою, пехота считалась царицей поля боя. Мы, пехотные офицеры, учились управлять поддерживающими силами, поступающими в наше распоряжение. В бою оказалось очень эффективным координирование артиллерийской, авиационной, танковой поддержки с нашего командного пункта.
Свободное копирование
