Дневник (1881-1893) - 92

5 апреля

В марте — переворот в Сербии. {Переворот, произведенный 17-летним королем Александром, арестовавшим регентов и министров и провозгласившим себя совершеннолетним.} Наша "патриотическая" и наивно-либеральная пресса приветствуют переворот, как восстановление "законности в стране"... "Московские Ведомости" в восторге:

"Живио! Александр I, король Сербский!" Этот возглас невольно вырывается при чтении последних телеграмм из Белграда, и этим же возгласом все слои населения сербской столицы приветствовали юного короля, когда он, утром 2 апреля, отправился из дворца в собор, чтобы испросить благословение Божие на совершенный им подвиг и на предстоящие ему труды для утверждения мирного и законного порядка во вверенном ему Провидением государстве, в котором он ныне является единственным представителем верховной власти. (М. В. 4 апр. No 90).

Единственный представитель верховной власти! Далее газета говорит о "растлении нравов, вносимом в быт славянских православных народов шаблонным парламентаризмом"... Ну, а радикальное министерство — разве уже не парламентаризм? Вообще,— странно и пока трудно сказать, что это значит. И не прийдется ли скоро опять ударить отбой, как ударили те-же газеты после переворота болгарского... Короля Александра превозносят, как героя и спасителя отечества. Три года назад я был в Крыму. В Херсонесе, в монастыре нам показали книгу посетителей и монах при этом многозначительно ткнул пальцем в две подписи. Крупными буквами, женским почерком было написано: Hаталia, a ниже тоже крупно и неуверенно Александар...

— "Грамоте-то... не особенно"...— с почтительной иронией заметил монах. Это было 3—4 года назад,— а с тех пор юный Александар так "закалился", по выражению Моск. Вед., что уже совершает перевороты.

Милан {Бывший сербский король Милан, отец Александра, отрекшийся в 1889 г. от престола в пользу сына, который должен был править согласно новой конституции. Переворот 1893 г. был совершен при его содействии.} — тоже, конечно, теперь благодетель своего народа и спаситель его от шаблонного парламентаризма. А еще недавно в тех же патриотических газетах он изображался парижским Альфонсом и чуть не сутенером... {Против этой записи в дневнике вклена газетная вырезка с пометкой В. Г. "(Из Новостей,— Волгарь No 75)": "О происшедшем перевороте население узнало лишь утром и стало массами толпиться около манифеста. Заверение последнего, что конституция будет сохранена, везде вызывает овации и аплодисменты".}

Замечательное место из "Гражданина":

Князь Мещерский узнал из газет, что готовится отмена телесных наказаний для всех ссыльнокаторжных женщин... Князь Мещерский, по его словам,— смутился; по его мнению, по обнародовании этого закона все женщины и все несовершеннолетние тотчас же побегут, и в Сибирь усумнятся, из страха перед ними, идти даже переселенцы. Но всего интереснее, как понимает князь Мещерский обязанности смотрителей каторжных тюрем, в виду нового закона.

"Ведь ясно, что если я преданный и добросовестный начальник каторжной тюрьмы и получил бы такой закон об отмене телесного наказания для женщин, я бы его принял к сведению, но, по долгу совести, не подчинился бы ему и все таки в случае нужды, прибег бы к телесному наказанию; но тогда, что бы вышло: все каторжницы могли бы на меня накинуться, как на нарушителя закона, меня убить, и тогда что за положение создалось бы для местной администрации... Неужели же никто не смел бы тронуть пальцем каторжниц — бунтовщиц и убийц?". {Всюду курсив В. Г. Против фразы: "я бы его принял к сведению, но по долгу совести, не подчинился бы ему", на полях дневника проставлены три восклицательные знака.} (Гражданин No 90, 3 апреля 1893 г.).

Это вот логика! Неужели никто не тронет пальцем бунтовщиц и убийц, которые станут терзать "преданного смотрителя"! Но всего интереснее, что князь рекомендует преданному смотрителю не исполнять закона! Если сказать, что чиновник вправе уйти с должности, но не вправе ставить себя выше закона, то наши консерваторы ответят, что мы рекомендуем конституционные порядки и даже стачки чиновников против правительства. Самобытнее и проще,— оставить закон на полке и "лупить" попрежнему! Это называется — преданность!

В "Донской Речи" напечатано воззвание и. д. атамана войска донского {См. "Р. Вед." 4/IV—93, No 90, где этот приказ перепечатан. (Примеч. автора).}. По поводу чумы на рогатом скоте станица Кривянка оказала вооруженное сопротивление властям. На юге теперь это заурядное явление. Год или два назад в Майкопе была настоящая битва, и очевидец рассказывал мне о домах, избитых пулями во время перестрелки. Невежество ли одно тут причиной — сомнительно. Ветеринары или взяточничают купно со "старшиной", или действуют по канцелярски. Тот же очевидец рассказывал, со слов казаков, что ветеринар с "атаманами" велел согнать к известному сроку весь станичный скот в загороженное место и сам не ехал целую неделю. В течение этого времени в загороди появилась на нескольких быках и коровах болезнь — и последовало радикальное распоряжение — перебить весь станичный скот. Ну, как же тут не взбунтоваться казакам. А кто виноват? Распросите того же ветеринара и быть может окажется, что это простая жертва того, что Г. Успенский очертил в своем рассказе "Дохнуть некогда". И все так натурально: он один, округ большой, ко времени не справишься. А приказано осмотреть. Ну, и значит сгоняйте к одному месту. А тут задержали, не поспел. А тут уже хворь,— ну, и вали всех. А казаки возмущены, потому что не могут этого об'яснить иначе, как умыслом начальства (и ведь в самом деле — похоже). Казаки хватаются за винтовки, а атаман пишет, что злые люди мутят тихий Дон. Какие тут злые люди, когда может быть даже и ветеринар вовсе не злой! Мутится тихий Дон — стихийно, оттого, что уж очень застоялась вся наша тихая Русь, до того, что все валится из рук и благонамеренные приказы при благонамеренном даже исполнении дают безобразные результаты. Нет силы, нет жизни — ну, и собирается стихийная гроза. И никто не знает, как это из тихого Дона подымаются буйные ветры... А если еще прибавить, что есть и ловкие люди, которые греют руки,— да тут материал для целой булавинщины! И все виноваты "лихие люди", а порядки, убивающие скот пуще чумы — не виноваты!

В Брюсселе стачки и баррикады...