Гармония и иерархия - 9

Весь облик Ленинграда удивительно соответствовал начавшему у меня с прошлого (1943-го) года складываться новому мировосприятию. Оно пришло на смену довоенному, принимавшему все как увертюру к Мировой Революции. Это новое восприятие окружающего я назвал бы гармонически-государственным: в его основе лежала идея абсолютного и справедливого государства во главе с иерархом. Неважно, в конце-концов, как его называть: монархом, царем, императором, вождем или Верховным Главнокомандующим. Естественно, что образ мышления для такого мировосприятия становился похожим на чисто имперский, хотя так его я в то время не называл, потому что целью нашего государства было, как и у Мировой Революции, построение бесклассового социалистического общества. А дальше, по законам диалектики, государство, предварительно усилившись (закон отрицания отрицания), отомрет, и общество станет коммунистическим.

Здание Адмиралтейства, построенное А.Д.Захаровым в стиле русского ампира и гениально объединившее классичность почти неправдоподобно протяженных трех фасадов (760 метров!) с небесной целеустремленностью готического шпиля, представляется мне образцом общественного здания. Для меня оно еще и символ, запечатленная энтелeхия нашей могущественной государственности, ее идеальное архитектурное воплощение.

Я не буду останавливаться на событиях того лета, даже пропущу корабельную практику на "Комсомольце", который входил в состав действующего флота. Ограничусь лишь одной фразой старослужащего матроса (котельного машиниста) с этого корабля. Когда один наш сердобольный курсант (не спец!) спросил, не трудная ли у него работа, матрос, точнее старший краснофлотец, посмотрел на него сверху вниз и, немного помедлив, произнес:

- Я служу, а не работаю.

Он должен был демобилизоваться еще перед войной, так что служил уже по восьмому году (срочная служба на флоте тогда была пять лет). Этот ответ вошел в наш фольклор: в нем было все, и гордость за державу, и за флот, и, вдобавок, несравненное чувство собственного достоинства.

Я думаю, что каждый человек становится консерватором уже с самого раннего детства, и в основе этого консерватизма лежат первые привычки, в основе которых в свою очередь лежит детское "а мне так хочется". Во всяком случае я отношу себя к таким изначальным консерваторам, рабам привычек. Поясню: в первом классе (я имею в виду и первый класс и первую классную комнату), я сидел за партой в ряду у окон. Не могу сказать, сам ли я выбрал это место, или меня посадила туда Клавдия Васильевна, но факт имел место. Окно, у которого я сидел, выходило в отгороженную от остального мира часть безлюдного и несколько запущенного бывшего гимназического двора с громадными, в два обхвата, кленами и кустами жасмина и боярышника. Я не могу сказать, что сознательно любовался открывавшимся видом, но я до сих пор мысленно вижу эти могучие, почти черные стволы и сильные, причудливо изогнутые ветви! И под ослепительным снегом, и с зелеными, и с багряными, и с золотыми листьями. Одним словом, с тех самых пор я всегда занимал место у окошка.