***
Я не гвардеец... Я так же мало аристократ, как и демократ. Я принадлежу к тому среднему классу, который «жнет там, где не сеял». Все — наше. Пушкин — наш, и Шевченко — наш. (Слышу гогот «украинцев». Успокойтесь, друзья: Шевченок в роли «украинского большевика» я оставляю вам, себе я беру — Шевченко бандуриста, «его же и Гоголь приемлет»).
Все русское — наше. Аристократия и демократия нам одинаково близки, поскольку они русские, поскольку они талантливы и прекрасны, поскольку они наше прошлое и будущее. Аристократия и демократия нам одинаково далеки, поскольку они узкоклассовы, поскольку они изящно, надменно или грубо фамильярны.
Я скорблю над угасающими, «сходящими на нет» старинными родами, я радуюсь нарождению новых, «входящих», которые «сами себе предки».
Я жну там, где не сеял. Все высокое, красивое и сильное русское — мое, и я ношу мое право на них на острие моей любви к родине... Я люблю ее всю, с аристократами и демократами, дворцами и хатами, богатыми и бедными, знатными и простыми.
Ибо все нужны. Как нужны корни, ствол, листья... и цветы...
Я не гвардеец... Но если я особенно больно чувствую падение аристократии, то это потому, что все же noblesseoblige... Как русский, я несравненно более оскорблен метаморфозой «Петрика» в апаша, чем «Петьки» в хулигана. Ведь, в сущности, вся белая идея была основана на том, что «аристократическая» честь нации удержится среди кабацкого моря, удержится именно белой, несокрушимой скалой... Удержится и победит своей белизной. Под аристократической честью нации надо подразумевать все лучшее, все действительно культурное и моральное, порядочное бел кавычек. Но среди этой аристократии в широком смысле слова, аристократии доблести, мужества и ума, конечно, центральное место, нерушимую цитадель должна была бы занять родовая аристократия, ибо у нее в крови, в виде наследственного инстинкта, должно было бы быть отвращение ко всяким мерзостям ...
И вдруг...
«От благодарного населения» ...
«Toutestperdusaufl’honneur», — говорили французские дворяне.
«L’honneur a été perdu avant tout», — можемсказатьмы...
Но белое дело не может быть выиграно, если потеряна честь и мораль.
Без чести, именно отрицанием чести и морали — временно побеждают красные.
Для белых же потерять честь — это потерять все.
C’est tout perdre ...
***
И я видел ...
Я видел, как зло стало всеобщим.
Насмешливый термин «от благодарного населения» все покрыл, все извинил, из трагедии сделал кровавый водевиль в m’enfich’истком стиле.
Свободное копирование
