Поездки по северу России в 1885-1886 годах - 32

  Сделав 15 верст и войдя в реку Мезень, мы прошли мимо Русановского лесопильного завода, пароходом которого пользовались; отсюда до города оставалось 25 верст. Остановки на заводе сделано не было. Годовой оборот этого завода 300 000 руб., рабочих в летнее время 200 человек, зимой только 80. Существует он около 10 лет и доставляет сосну исключительно в Англию, а лиственницу -- по заказам нашего Морского министерства; в прошлом году было отправлено отсюда лиственницы по одному пароходу в Кронштадт и в Николаев. Контракт на добычу леса с Министерством государственных имуществ продолжится около 7 лет. Весь решительно лес вывозится распиленным на доски. Сам завод имеет 3 парохода, с которых нагрузка леса производится прямо на английские суда. Тут имеется больница и церковь, но школы нет.
   Завод расположен на левом берегу реки; из старых отброшенных реек воздвигнуто подле берега несколько поперечных дамб, необходимых как защита от приливов. Проезд Великого Князя был встречен с берега пальбой из одинокой пушки; бревна, доски, плоты теснились целыми массами у берега, на котором обозначались где луг, где лесок, преимущественно лиственницы. Река и в особенности фарватер ее извилисты до невозможности, и подле нас то и дело высовывались из воды где отмель, где целые семьи темневших каменьев.

   Часов около 8 вечера все еще шли мы далее по реке, но уже не на пароходе, а в лодках. Город Мезень, медленно выдвигавшийся влево от нас, стоит на правом берегу и был уже очень ясно виден верхушками своих двух церквей, когда вельбот, на котором следовал Его Высочество, стал на мель; пришлось оставить его и пересесть на местную лодку, но и это не помогло: в полутора верстах от города Великий Князь сошел на берег и направился пешком. Все население было на берегу, у пристани, и, заметив приближение Великого Князя, хлынуло навстречу с громкими кликами "ура!". Тут же, на самом берегу, представились Его Высочеству власти; сев в маленький экипаж, Великий Князь направился немедленно к собору. Экипажей было довольно; благодаря обилию лугов, лошадей здесь много; они малорослые, но бойкие и напоминают петербургских шведок.
   Берег, вдоль которого вытянулась Мезень, возвышается над уровнем реки сажени на четыре. В городе есть улицы, есть недурные дома, но тундра пробивается к самым крыльцам их, и кочки почтенных размеров мешают ходьбе и езде. Главная улица, Богоявленская, будет называться Владимирскою. Толпа, окружавшая Великого Князя, была типична, как нигде, потому что большинство мужского населения имело на себе оленьи "дохи" и "малицы", иногда покрытые полотняными или ситцевыми балахонами; на головах мужчин виднелись меховые шапки; женщины кокошников тут не носят, а обвязывают головы платками, оставляя на лбу два конца их колыхаться небольшими рожками. В самой Мезени жителей 1823 человека; каменных домов один, деревянных -- 195. Самоедов в Мезени только двое мужчин и две женщины; живут они подле города в своих чумах и нищенствуют. Прежнее название Мезени -- "Большая Слобода" -- еще и по сегодня в ходу у местных жителей. Впервые упоминается о Мезени в жалованной пинежанам грамоте 1607 года, как о селе, ставившем подводы до Кулойского посада; грамотою этою мезенцы освобождены от дачи судов и снастей в Колу, но за то увеличен с них денежный сбор "на Пинежанский уезд и на Кеврольской стан, и на Мезень прибавлено 116 рублей 27 алтын 2 деньги", что составляло ровно 1000 рублей годового взноса податей. Ранее 1667 года мезенец Фома Кыркалов посылался для обследования Новой Земли, а в 1667 году, по грамоте 30 марта, тот же Кыркалов отправлен был для разыскания медной руды по реке Цыльме с пустозерским воеводою Нееловым.
   Враждебные вторжения сибирских самоедов в Большеземельскую тундру принудили московское правительство иметь на Мезени отдельного воеводу, а значительное движение русских людей за Урал, во избежание платежа податей, обусловило постановку в Верхотурье крепостной заставы с командою. С 1668 года мезенцы, заодно с сошными плательщиками девяти уездов, начали платить по 60 рублей с сохи на постройку гостиного двора в Архангельске. В конце XVII века таможенные и кабацкие пошлины не отдавались более казною на откуп, а собирались целовальниками, что свидетельствует о бедности и ничтожном значении Мезени, тогдашней "Большой Слободы".

   Новый собор, Богоявленский, деревянный, гудевший во все колокола, в котором Великий Князь отслушал многолетие, освящен в 1861 году; он о пяти чешуйчатых куполах, с небогатым иконостасом, на котором в три ряда виднеются изображения святых; эти изображения новые, старые иконы развешаны по сторонам; над церковью гладкий, будто в комнате, потолок. Подле этого нового собора, рядом с ним, высится старая деревянная, крытая шатром, со сквозною галереей наверху колокольня; ее однолеток, старый собор, находится шагах в полутораста и обведен общею с новым собором решеткой. Оба они стоят на зеленом лугу. Собственно говоря, трудно понять, почему понадобился в Мезени новый собор, заурядный по архитектуре и не каменный, если подле него в полнейшем здравии старого, массивного, неразрушимого леса красуется собор древний, вполне типичный, характерный. Он освящен в 1718 году, следовательно, почти одновременно с церковью Вытегорского погоста, Олонецкой губернии, посещенною нами в прошлом году, построенною будто бы по собственноручному плану Петра I, и имеет с ним некоторое сходство. Центральных куполочков над ним пять, причем средний высится на конусообразной основе; кроме того -- есть куполочки над приделами: все они крыты чешуйками; высокие, плоские кокошники очень красиво взламывают своими изогнутыми очертаниями прямые линии главного кубического основания собора. Древний иконостас в четыре яруса; в соборе два придела, но есть еще и третий, пристроенный не совсем симметрично, во имя Алексия Божия Человека. Престольный образ собора -- Рождество Богородицы. В общем, включительно с колокольней, это один из самых цельных сохранившихся до нас деревянных памятников Петровского времени и, как таковой, требует сбережения и поддержки.
   Помолившись в церкви, посетив городскую больницу и острог, Его Высочество произвел смотр мезенской местной команде. Команда встретила Августейшего Главнокомандующего в развернутом строю, в полуротном составе. Обойдя фронт, Великий Князь приказал проделать ружейные приемы и уставное учение, по окончании которого была проверена гимнастика. После осмотра обойдены были кухня и столовая и испробована пища. Так как команда разбросана по обывательским квартирам, то помещение столовой заменяет в зимнее время манеж или, лучше, учебный зал. Направившись вслед за тем в канцелярию начальника команды, ведающего призывом новобранцев, Великий Князь ознакомился с порядком самого приема их на службу и последующим отправлением в места назначения. В довершение потребованы были сведения о состоянии в команде грамотности, состоянии в ней нравственности соответственно числу предаваемых суду и подвергнутых дисциплинарным взысканиям, причем Великий Князь лично выяснил начальнику команды всю важность требований этих в отношении войск местных, исключительно предназначенных для несения конвойной и караульной службы. Вопрос о постройке казарм уже решен, и отведенное для них место Его Высочество лично осмотрел; по словам Великого Князя, неудобства не могут служить оправданием неуспешности обучения, так как чем более встречается препятствий, тем больше должно быть рвение ближайшего начальства и тверже с его стороны надзор за ходом обучения.

 

 

   Остановился Его Высочество в доме купца Ружникова, имеющего в Мезени, кроме торговли, салотопенный завод белушьего жира; сало топится у него в деревянных бочках, в которые проведены чугунные трубы, нагреваемые горячею водой. Цена белушьего сала здесь на месте три рубля. Из окон дома всю ночь напролет видна была густо теснившаяся толпа. Главные характерные одеяния, как сказано, были "малицы" и "дохи". Первые из них -- это нечто вроде длинных рубах из шерсти "неблюя", то есть оленьего теленка, одеваемых через голову и составляющих одеяние, недоступное никакому ветру, так как в нем нет вовсе щелей, имеющихся в дохе, запахиваемой на груди. Костюм довершается меховою шапкой "пыжиком" и "пимами", сапогами, сделанными из оленьей шерсти волосом вверх, как и все остальное. Эти "пимы" шьются из самой крепкой жесткой шерсти от ног и лба оленя; для теплоты под них в виде чулков одеваются "липты", сделанные из мягкой шерсти неблюев. Малиц и пыжиков виднелось в толпе очень много; для защиты от дождя поверх их одевают полосатые ситцевые или полотняные балахоны. Костюм женщин никакими особенностями не отличался, если не считать обвязки головных платков с двумя рожками на лбу. Хотя красивых женщин не было и тут, но все-таки они были гораздо лучше кемлянок и колянок.
   Ясный июньский вечер был очень прохладен. Пользуясь временем, нужно было поехать осмотреть одну исключительную замечательность Мезени. Местные люди сообщили о том, что "Мезень находится в полутора верстах от Ада". Как было не взглянуть на такой близкий к жизни ад. Это было тем необходимее, что о преисподней вспоминает поговорка, гласящая, что "от Колы до ада только три версты"; этих трех верст в Коле никто из нас не сделал, как было не сделать одной версты в Мезени? И действительно стоило того. Невдали от города находится стрельбище команды: оно расположено на зеленом лугу, и подле этого луга, отделяясь от него прямою, резкою чертой, точно плугом проведенною, безо всяких переходов или градаций, начинается бесконечная тундра, идущая отсюда на многие тысячи верст к океану. Решительно нельзя объяснить себе этого удивительного, резкого прямолинейного начала тундры. Она подле города совершенно суха и усеяна громадными кочками темно-бурого цвета с самыми чахлыми следами растительности. Говорят, что на эту тундру не отваживается ни одно живое существо, что сюда не прикочевывает самоед, зверь не идет, птица не залетает. Безотрадною теменью идет она отсюда в бесконечность, начинаясь вплотную у зеленой муравы. Не напрасно называют ее "адом", потому что взгляд на нее так полон бесконечной, молчаливой, безответной смерти, что ничего подобного и представить себе нельзя. Надо стоять на обрезанном прямою чертой краю этой тундры, видеть, как не переходит на нее пасущаяся подле лошадь, как отлетает в сторону птица, чтобы признать возможным то впечатление, которое действительно выносишь. Кажется, безобидна тундра, и молчит она, и не трогает, но смертью веет от нее, смертью со всего бесконечного расстояния многих, очень многих тысяч верст.
   Второе чудо Мезени -- это сама река Мезень. На географических картах всем нам известные реки Двина, Мезень, Печора обозначаются совершенно одинаковыми темными извивами. Это глубочайшая ложь. Что Двина могуча, в этом мы убедились, проехав ее всю; говорят, что Печора не слабее ее, но что касается Мезени, то это дрянная, проходимая вброд речонка. Вода точно припухает в ней дважды в день, во время приливов, но и тогда пароход, сидящий в воде только 4 фута, не рискует подойти к городу. Что же должно быть дальше, выше по реке?! Во время отлива река представляется небольшою мутною речонкою, текущею по ломаному фарватеру, в длинных подушках обсушных песков, истыканных повсюду камнями, торчащими вдоль обоих берегов лентами какой-то неприглядной, острой сыпи. Реки Мезени, такой, какою является она на наших географических картах, положительно не существует.
   Почти четыре месяца в году в Мезень, как сказано, не приходит решительно никакой почты, если не считать случайно доставляемую через завод. До ближайшего города Пинеги, еще более глухого, чем Мезень, отсюда 303 версты летом и 143 зимой. Очень дешевы здесь шкуры оленя, лисицы, песца; на одном из городских дворов лежали сваленные в большую груду оленьи рога; они идут отсюда за границу и цена им от 40 копеек до 2 рублей пуд, смотря по требованию и достоинству самого материала. Недурны образчики местной ржи, которая созревает в Мезени порядочно. Лугов очень много и, сообразно с этим, скота.
   Светла и очень прохладна была тихая ночь. Теснившаяся подле дома, занятого Великим Князем, толпа молчала, как и ночь, не позволяя себе нарушить покоя царственного Гостя. Дохи и малицы, как летнее одеяние, были совсем уместны. Отъезд из Мезени назначен был, по соображению с приливом, на завтра, 26 июня, к 11 часам утра. Мы и не предполагали, какую чудесную картину увидим в заливе, подойдя к "Забияке", ожидавшему нас.