1857 - 1860. Глава 10 - 3

 В конце августа мы собрались в Рязани, и 26-го, в день коронации, губернатор торжественно открыл наши заседания. Председателем комитета был губернский предводитель дворянства А.В. Селиванов, человек неглупый, добрый, но малоразвитой и отменно неловкий, и особенно вследствие своего странного положения, не дозволявшего ему быть вполне ни на стороне правительства, желавшего уничтожения крепостной зависимости, ни на стороне дворянства, надеявшегося отделаться одними словами и удержать в сущности свою власть на крестьян и дворовых людей. Другим членом от правительства был некто М.Д. Маслов, заклятый крепостник и человек, пропитанный всевозможными дворянскими предрассудками и претензиями. Я нашел в нем не товарища, не единомысленника, а постоянного противника. Как только начались заседания и пошли в ход работы, то не замедлили своим началом и всякого рода интриги. Большинство членов комитета состояло из крепостников, а меньшинство - из робких либералов. Во главе первого стоял Ф.С. Офросимов - человек умный, довольно образованный, весьма хитрый и ловкий. Мне приходилось с ним постоянно спорить и перечить большинству; редко, почти никогда мне не удавалось проводить свои предложения. Всего более бесило большинство то, что я обнаруживал его тайные замыслы и заставлял противников освобождения яснее излагать свои мнения. Неловкий наш председатель беспрестанно попадался впросак и своими действиями то в ту, то в другую сторону страшно вредил и себе и самому делу. А вожак большинства Офросимов ловко пользовался промахами председателя и сплотнял большинство, особенно под благовидным предлогом удержания самостоятельности дворянства и защиты его прав и интересов. Главным препятствием к упрочению и усилению власти Офросимова в комитете был я; а потому он изыскивал все средства к сокращению и уничтожению моего влияния в комитете. Вскоре представился к тому благоприятный случай, и Офросимов решился нанести мне окончательный удар.

В одном из осенних номеров "Сельского благоустройства" помещена была статья кн. Черкасского, в которой было сказано, что нежелательно, чтобы теперь внезапно были отменены телесные наказания в крестьянском быту, и тем более, что сами крестьяне считают их еще необходимыми. По этому поводу поднялись в журналистике ужасные крики, брани и глумления. Кн. Черкасский как автор статьи, а я как издатель журнала, в котором она была помещена, были просто-напросто привязаны журналистикою к позорному столбу. Заведующий в мое отсутствие из Москвы изданием "Русской беседы" и печатанием "Сельского благоустройства" И.С. Аксаков счел долгом за нас заступиться и в статье, напечатанной в "Московских ведомостях", имел неосторожность сказать, что странно и неприлично нападать на людей, которые в настоящее время борются в губернских комитетах, отстаивая права и интересы крестьян "против своекорыстия и невежества". Эта статья подняла страшные бури в комитетах и в Туле против кн. Черкасского, и в Рязани против меня. Члены большинства Рязанского комитета подошли ко мне в зале наших заседаний и спросили меня, буду ли я отвечать на клевету, напечатанную г. Аксаковым в "Московских ведомостях"? На это я им отвечал: "Как я буду действовать в настоящем случае - еще не знаю; но, во всяком случае, не считаю себя обязанным отдавать в том кому-либо отчет". Члены большинства убедили председателя Комитета г. Селиванова иметь на следующий день чрезвычайное заседание, в которое долженствовали быть приглашенными все, кроме меня. Накануне вечером приехал ко мне А.В. Селиванов, сообщил мне, что он вынужден был согласиться на требование большинства и советовал мне от себя написать статью в "Московские ведомости" в опровержение отзыва г. Аксакова. Я решительно отказался от исполнения такого требования членов Комитета, предоставивши им, буде пожелают, отвечать г. Аксакову. На следующий день в 3-м часу пополудни явилась ко мне депутация, состоявшая из шести членов Комитета с предложением, чтобы я подписал статью, ими сочиненную в ответ на отзыв г. Аксакова. С речью ко мне обратился кн. Волконский, а Офросимов был в числе остальных пяти молчавших. Я ответил им, что хотя на своем веку подписывал свое имя под многими напечатанными статьями, но только под своими, а не чужими, и что и на сей раз отступить от этого не могу. Кн. Волконский спросил меня, не желаю ли я прочесть написанную ими статью? На ответ мой, что не имею на то никакого желания, он грозно спросил меня: "Таково ли окончательное ваше решение?" После утвердительного моего ответа депутация отправилась обратно в Комитет; и через час времени приехал ко мне председатель А.В. Селиванов с извещением, что Комитет постановил просить начальника губернии об устранении меня от занятий Комитета на том основании, что, при отказе моем подписать статью в опровержение клеветы, напечатанной в "Московских ведомостях", члены Комитета не могут заседать со мною за одним столом. - Я высказал г. Селиванову мое удивление насчет того, что он мог допустить такое постановление, и присовокупил, что сам буду просить г. начальника губернии об увольнении меня из Комитета, в котором, кроме неприятностей и противодействия, я ничего не нахожу. После обеда я сел писать письмо к губернатору с изъявлением желания быть освобожденным от звания члена Комитета и хотел это письмо к нему везти. Но я не успел его докончить, как приехал ко мне сам губернатор. Я убеждал его согласиться на мое увольнение и тем восстановить в Комитете мир и согласие, но он объявил мне решительно, что обо всем случившемся доносит по эстафете министру внутренних дел и требует исключения четверых членов, всего более виновных в происшедших беспорядках, а именно кн. Волконского, Офросимова, Афанасьева и члена от правительства Маслова. Видя непреклонность губернатора, я объявил ему, что в таком случае я и сам поеду в Петербург.