Литературная среда - 122

4.02.05 А потом поговорили о Высоцком. Я его эти дни слушаю, и читала. Как из Москвы вернулись, из его музея, так вот и засела.

Интереснейшее явление нашей жизни. Одно – что «соловей эпохи». По его стихам можно столько наших реалий представить – эти его профессиональные песни: про подводников, хоккеистов, спортсменов – изнутри, потом – серия блатных, а на самом деле – песни граждан тоталитарной страны, где нет, как в тюрьме, воздуха, свободы и нормальных человеческих отношений и общения. Мальчик из подворотни, он, похоже, когда выбрался за рубеж с Мариной, уловил тождество нашей страны и тюрьмы. У него сколько иносказаний!

Высоцкий новый жанр создал. Начал с дворовой блатной песни, рос, развивал в себе и поэтический дар, и песенный, опять же артист. Его песни - это рассказ о нашей жизни. Он недаром себя гусляром называл – он действительно повторял традиции гусляров – сам сочинял, сам исполнял, а поскольку сочинял побасенки о нашей жизни, причем и про то, о чем говорить было или опасно, или не поощрялось – его народ и слушал. Сомнительно, что вот сейчас, когда все говорят, что хотят, и стихи Иртеньев читает и публикует на любую тему, Высоцкий был бы известен за пределами Таганки со своей канатчиковой дачей. А вот «Кони привередливые», «Охота на волков» или «Человек за бортом» - это действительно метафорические шедевры.  И его военные песни – «Толкаем землю», «Он вчера не вернулся», «Тот, который не стрелял»... Взять «Спасите наши души!» - с одной стороны про подводников, а с другой... А фольклор, а хохмы вроде «Товарищей ученых» и прочих писем из сумасшедшего дома? Это же можно озвучивать со сцены – Жванецкий отдыхает.

Удивительное явление! Его еще будут разбирать – ведь таких свидетельств, пусть закамуфлированных, нашей бытности – 60-80-ые годы – больше нет. И как в это затхлое время люди не ссучивались! Эти песни о друге, о любви, о мужской верности и мужестве, о профессионалах, о войне, о верности долгу – это не Булат с его романтикой, это мужская установка – ты должен, раз родился. Да, ты видишь – когда и куда тебя угораздило родиться, но это не повод делаться падлой. Живи, напрягая мускулы и спины, и лица, держи марку.

Его подворотня, слава Богу, не сломала, а научила стойкости и ироническому взгляду, и забвение он находил в труде и еще раз в труде. Если и верил в Бога, то очень втайне: «Чтоб почаще Господь замечал». А умер от наркоты. Ему в олимпийской Москве невозможно было достать дозу, его врач боялся. То ли умер, потому что не получил, то ли получил слишком много…

Вот об этом и поговорили…