Около этого времени группа молодых офицеров из Ставки пожелала переговорить совершенно конфиденциально с некоторыми из более видных членов Думы; было устроено совершенно тайно небольшое собрание, на котором офицеры заявили, что они уполномочены Корниловым довести до сведения Думы, что на фронте и в Ставке все готово для свержения Керенского и что нужно только согласие Государственной думы на то, чтобы весь замышляемый переворот велся от ее имени и, так сказать, под ее покровительством.
Члены Думы отнеслись к этому предложению с большою осторожностью, стали подробно расспрашивать офицеров о том, что организовано, да как, и после продолжительного допроса пришли к единогласному заключению, что все это поставлено до такой степени несерьезно, что никакого значения придавать сделанному предложению нельзя, и поэтому отказались даже разговаривать по этому предмету с Корниловым. Из всех членов Думы поехал к Корнилову в его поезд один Милюков, имевший с ним разговор, содержание которого мне неизвестно.
Относительно Корнилова нужно сказать, что общераспространенное мнение о нем, как о человеке выдающемся, было весьма далеко от истины. Не может быть сомнения, что он был человек безумной храбрости, предприимчивости, но талантов, присущих крупному вождю, он не выказал, может быть, потому, что не имел случая, но, вернее, потому, что не обладал ими.
Его репутация храбрости была твердо установлена как в армии, так и среди руководящих кругов ее, но в смысле командных способностей он принадлежал к той группе генералов, карьера которых ограничивается максимум начальником дивизии.
Он был первоклассным начальником боевой части, но не обладал ни достаточными способностями, ни достаточным умом для более крупной роли руководителя.
Таково было мнение специалистов военных, которых ни в коем случае нет оснований подозревать в ревности к Корнилову которого они хорошо знали и любили.
Свободное копирование
