1932 - 27

11 [апреля]. Т.к. в начале апреля дочка, зайдя в секцию научных работников, выяснила, что я исключен из секции «за отсутствие научной и общественной работы», я решил, по совету Миши, пройти в Сорабис через горком. В своем решении я опирался на то, что в начале марта секция горкома, квалифицируя художников в Русском музее, дала мне первую категорию, что дает право на жилплощадь, а т.к. самое главное, что я получу, пройдя в Сорабис, — это право на жилплощадь, — я просил Мишу выяснить этот вопрос у т. Фогт[1], секретаря горкома. До этого Фогт говорила, что достаточно заявления Филонова, чтобы он прошел в Союз; то же самое говорил публично на докладе в Ц[ентральном] Д[оме] И[скусств] Пумпянский[2], упрекая меня, что я не в Сорабисе.

Миша выяснил вопрос с т. Фогт, взял справки в Изогизе о моем заработке, и 11 апреля в горкоме я заполнил анкету, передал ее т. Фогт, расписался в двух местах в какой-то книге, не посмотрев, под чем подписываюсь, и получил от Фогт серую бумажку — право на квартиру. Черт знает, где бы мне пришлось быть без этой бумажки. [Текст вырезан] нет! — когда же протрешь свои очки?

В то время как я был с Мишею в горкоме и с ним же смотрел в ЦДИ во французских журналах европейскую изо-халтуру, в мое отсутствие пришел т.Лукстынь. Дочка говорит, что он приходил выяснить причины разрыва с Вахрамеевым. Я знал, что он придет, — Вахрамеев наверняка информировал его об этом по-своему — и жалею, что Лукстынь меня не застал.