Дневник 1867 года - 71

Воскресенье, 7 июля (25 <июня>)

   Сегодня день очень яркий. Все <<разоделись>> на улицах нарядные. Я заметила сегодня, что на углу нашей улицы какой-то чиновник в платье с светлыми пуговицами читал громко какую-то бумагу. <<Читал ее долго. Потом, кончив чтение, ушел.>> Я его вижу уже во второй раз, в день нашего приезда и вот сегодня. Я хотела бы знать, что это такое. Осталось <<у меня>> 25, но Федя взял сегодня еще пять, осталось двадцать. Когда он ушел, он просил меня одеться к его приходу, чтобы идти нам потом на почту. Но когда он ушел, мне сделалось так грустно: я была вполне уверена, что он непременно эти деньги проиграет. Мне было невыносимо грустно, я даже несколько раз плакала, просто с ума сходила. Наконец, он пришел и я очень хладнокровно спросила: "Проиграл?", он отвечал: "Да", был в ужасном отчаянии, но я его утешала, и он тогда меня сильно, сильно обнял и растроганным голосом говорил мне, что он меня любит, что я такая прекрасная жена, что он меня и не стоит. Потом он просил у меня дать ему еще денег. Но я отвечала, что сегодня я ему ничего не дам, что, пожалуй, завтра, а сегодня ни за что, потому что он, вероятно, их проиграет. Но он меня умолял дать ему хоть два золотых, чтоб он мог успокоить себя. Я вынула и отдала. Но он просил меня не считать его подлецом, который отнимает у меня кусок хлеба, чтобы проиграть. Я просила его успокоиться, уверяла, что вовсе его таким не считаю, что он волен проиграть сколько ему угодно. Он ушел, а я ужасно как плакала {Вставлено: Меня печалили его мучения и терзания, а также беспокоило наше будущее на чужбине с такими ничтожными средствами.}. Но он очень скоро воротился и сказал <<мне>>, что проиграл деньги. Осталось восемнадцать. Мы отправились на почту, и Федя просил меня взять с собою три золотых, сказав, что если он эти три золотых проиграет, тогда будет решено, что завтра мы уедем из Бадена, потому что жить здесь незачем. Таким образом, у меня осталось пятнадцать золотых. <<Мы отправились на почту.>> Писем нет. Просили нас зайти через несколько времени. Пока мы отправились в вокзал. <<Здесь>> Федя начал играть и проиграл все деньги, и, возвращаясь домой, мы решили завтра ехать в Женеву. Но на дороге Федя встретил Гончарова, с которым меня познакомил. Гончаров сказал мне, что Тургенев видел вчера Федю, но не подошел к нему, потому что знает, что играющие не любят, когда к ним подходят. Так как Федя должен Тургеневу пятьдесят рублей, то ему непременно следует сходить к нему, иначе тот подумает, что Федя боится прийти из боязни, что тот потребует свои деньги. Поэтому Федя хочет завтра сходить туда[1]. Когда мы возвращались, то Федя говорил, что он, вероятно, стал бы играть расчетливее, если б меня не было с ним, потому что он решил испытать последнее средство и играть как можно расчетливее, но так как я была с ним, то он торопился. Я боялась, чтобы он не стал меня упрекать в том, что я ему помешала, и тогда я предложила ему взять еще три золотых и в последний раз попытать счастья. Федя был удивительно как рад, начал меня называть разными хорошими именами, говорил, что желал бы лучше, чтобы у него была жена дерево, чтоб она его бранила, чем так кротко его принимала и даже вместо брани только утешала, потому что это больно, когда кротко с ним поступают. Он был удивительно как рад. Потом пошел разменять эти деньги, а я покамест послала за обедом. За обед спросили один флорин и принесли четыре блюда: очень хорошего супа, но немецкого, с яйцами, потом бифштекс, вроде телячьи котлеты и какой-то пирог, сладкий, с вишнями. Все это, как Федя говорит, довольно порядочное, и все это за один флорин. Это уж слишком дешево. Потом мы после обеда пили кофе, очень вкусный, со сливками.

   После обеда Федя опять пошел туда, а я осталась дома, сделалась удивительно спокойна. Я думала, ну, пусть он проиграет эти деньги (я ведь уж так ведь и положила, что у нас теперь только 12 золотых), но зато мы завтра уезжаем в Женеву {Вставлено: и опять будем спокойны и счастливы.}. Мы разговаривали с Федей о деньгах и оба находили, что <<это>> ужасно мало <<для нас>> иметь всего только 12 золотых и для переезда, и для житья в Женеве, покамест нам не пришлют из Москвы, а хорошо бы было продержаться, не просить у них ничего. Федя предлагал закладывать наши вещи, но я ему тут же объявила, что мой браслет остался в Петербурге, что я просила маму выслать мне его, <<но что не знаю>>, может быть, она и выслала мне его в Дрезден, но там посылка меня не застала. Но он скоро воротился, принеся сорок талеров, пятнадцать своих капиталов и двадцать пять новых, которые мы и положили в чулок. Он говорит, что выиграл 50, но потом разом поставил 10 на среднюю, <<думал выиграть больше>>, да и проиграл. Ну, а тут и решился поскорее идти домой. Я была рада не столько деньгам, сколько его решимости оставить игру тогда, когда только он это вздумает. Потом он предложил мне идти в вокзал, к музыке, погулять. Мы отправились. Сегодня очень много народу, большею частью здешние жители, а иностранцев не так много. Мы погуляли по музыке и зашли в залу и поместились здесь у крупье. Вот уже два раза я вижу здесь одну русскую, которая играет всегда на золото и постоянно выигрывает. Она ставит большею частью на цифры, но также и на zero. Но вот что замечательно: я заметила, что она три раза поставила на zero и три раза выиграла. Это меня вводит в сомнение: справедливо ли она играет? Один из крупье, раздающих деньги, молодой черноволосый господин, постоянно к ней обращается, улыбается и переглядывается с нею и бесцеремонно говорит. <<Мне кажется>>, не может ли <<тут>> существовать каких-нибудь сношений между нею и им? Может быть, он, как крупье, знает по некоторым приметам, когда может выйти zero и <<поэтому>> не передает ли он ей как-нибудь это, потому что она безошибочно выигрывает на zero. Раз только она поставила, но не выиграла. <<Вообще>> эта особа одевается очень великолепно, в бриллиантовых серьгах, в локонах, в светло-сиреневом платье, с белым шелковым лифом и лиловыми рукавами, отделанными белыми с черным кружевами, - удивительно хорош. <<Вообще она должно быть очень много выигрывает, а потому и получает возможность хорошо одеться. Если бы у меня были деньги, то я бы тоже непременно стала бы ставить именно на те zero, на которые она ставит и, вероятно, также бы стала выигрывать.>> Вообще мне бы очень хотелось узнать ее фамилию, тем более, что лицо ее мне очень знакомо, и лица спутников. Но Федя очень несчастливо играл, - он проиграл все пятнадцать талеров. Сзади меня стояла какая-то немка с мужем, который отмечал на бумажке выходившие номера. Она долго, долго держала в руках своих талер, который хотела <<тоже>> поставить на ставку, долго не решалась, наконец, поставила вместе с Федей и проиграла. Потом она долго рылась в своем кошельке между мелочью, достала еще талер, поставила и проиграла. Ведь эдакое несчастье. Пожалуй, у ней только и есть, что этот талер, и вдруг проиграть его, как это обидно. Была тут еще одна молодая девушка, которая тоже ставила талер, проиграла его и так потом не ставила, - может быть, тоже последний {Вставлено: Говорят, что здешние жители проигрывают в воскресенье, пытая счастье, все свои сбережения, сделанные за трудовую неделю. Как это жаль!}. Какая-то старуха в желтой шляпе несколько раз ставила пятифранковики и каждый раз выигрывала, так что меня это даже поразило: куда ни поставит, непременно и выиграет. Она унесла, мне кажется, пятифранковиков штук 15, если не более. <<Потом подле меня стоял один какой-то, вероятно, благородный мужчина <не расшифровано>, очень жарко дышал, просто-напросто сопел. Он поставил несколько раз 5 франков и каждый раз выигрывал, поставил <не расшифровано> на impair с черным на manque и каждый раз брал все ставки. Потом он стал ставить на числа и три раза таким образом выиграл. Так что он унес, я думаю, непременно франков 100, если не больше. Потом>> подле меня стоял еще один человек, довольно красивый, который играл на золото. Он ставил большею частью rouge или noir и, по мере того, как у него накоплялось, он ставил a la masse 5 Louis, a la masse. Так что у него под конец накопилось a la masse до 15 луидоров. Потом он поставил 9 луидоров и проиграл. Он ужасно, как краснел. Мне кажется, ему было очень досадно так много проиграть. Проиграв все, мы с Федей вышли из зала и отправились домой. Но дорогой я просила у него простить, зачем я пошла с ним, потому что, вероятно, без меня он бы мог не проиграть. Но он меня благодарил, говорил мне: "Будь благословенна ты, Аня. Помни, что если я умру, то, что я говорил тебе, что благословляю тебя за то счастие, которое ты мне дала", что выше этого счастия ничего и не может быть, что он недостоин меня, что бог его слишком уж наградил мною, что он каждый день об этом молится и только боится одного, чтобы это как-нибудь не изменилось. Он думает, что это только все оттого, что я теперь его люблю, что это как любовь пройдет, так все и переменится. Но я так думаю, что этого совершенно не будет, а что всегда будем так любить друг друга.