Автобиография семьи. Калуга. Одноклассники - 3

   Рядом с ним сидит мальчик, которого в 9 классе не было, но кажется, это Богородский, ушёл то ли в техникум, то ли в другую школу. Я его встречал пару раз в нашей школе на танцевальных вечерах и даже однажды танцевал с ним. Легендарной личностью он стал после того, как, отвечая урок физики у доски, он вдруг увидел на лысой голове учителя, (директора школы Махнорылова, сидящего на фотографии рядом) сиротливый волосок, и подобравшись сзади, на глазах замершего и затихшего класса, выдернул волос, шлёпнув второй рукой по голому темени (чтобы больно не было!). Ошарашенный директор завопил на весь класс: " Богорордский! Вон из класса! Исключаю на неделю! На месяц!"

   Этот возглас и в мою бытность нередко воспроизводился в коридоре, во дворе школы соучениками, видевшими чью - нибудь шалость. Только заменялась фамилия.

   Махнорылов Георгий Семёнович, наш директор был незлобивый человек, но со странностями, главная из которых- поклонение Бахусу. Не однажды он был замечен школьниками, возвращающимся домой не на твёрдых ногах, в обнимку с учителем военного дела Михаилом Степановичем по прозвищу "Пипин Короткий" по случаю маленького роста. Преподавал Георгий Семенович нам физику и впервые введенную в школьную программу логику, поскольку закончил математический и философский факультеты университета. Он рассказывал нам, как во время Гражданской войны командовал полком и однажды повёл в атаку красноармейцев, приказав полковому духовому оркестру играть арию тореадора из "Кармен". Атака захлебнулась, его разжаловали. И мы понимали, что "Махно" переживает это до сих пор. По указанию полкового командира Махнорылова и сталинского гороно ежедневно, в первую и вторую смену, перед началом уроков во дворе школы мы, ученики мужской и женской школ, под надзором классных руководителей выстраивались в шеренги поклассно на пятнадцатиминутную зарядку, которую проводили учители физкультуры.

   Жена его преподавала русскую литературу и язык в старших классах женской школы, была любимой ученицами, была волевой женщиной и держала добряка - мужа в "ежовых рукавицах". Бедный наш директор, уже уйдя на пенсию, умер от инфаркта в терапевтическом отделении железнодорожной больницы во время моего дежурства в 1959 году, а жена была на нашей первой юбилейной встрече.

   Рядом с директором сидит наш неизменный классный руководитель, учитель истории Павел Александрович Соколов, награждённый орденом Ленина за революционное прошлое и педагогическое настоящее. Впрочем, как и его жена, Вера Порфирьевна, наша математичка, которую мы прозвали "Маленькая", потому что она обычно говорила " ну, я тебе поставлю ма-а-аленькую двоечку", хотя она величественными габаритами значительно отличалась от своего сухонького и невысокого мужа. Добродушного П.А. Соколова, "Павлушу", мы уважали, любили, а он, по-моему, нас.

   Окончив мединститут, я приехал работать в Калугу. На ступеньках Центрального (тогда) универмага (Ракова, по фамилии дореволюционного владельца) в первый же день встретил старого своего учителя. Павел Александрович поздравил меня с окончанием МОЛМИ и сказал: "Ну, раз ты стал врачом, расскажу тебе свою историю...". Много лет я потом рассказывал эту историю своим студентам как пример распространённой врачебной ошибки, некорректного, самоуверенного поведения неопытных докторов и, наконец, как забытые, старые, операции иногда дают блестящие спасающие результаты.

   Суть истории. В 1930 году в Тамбове у Соколова во время операции установили иноперабельный рак желудка, наложили обходной гастр энтероанастомоз по Брауну, и жене сказали: " муж ваш скоро умрёт, вы ни в коем случае об этом ему не говорите , при нём не плачьте, но готовьтесь". Прошло полгода, муж не умер, пошли боли в животе. Через год он прибавил в весе, стал бодрым, жизнерадостным. Через 10 лет, уже в Калуге, Вера Порфирьевна рассказала мужу, как врачи приговорили его к смерти. А мне эту историю Павел Александрович поведал уже через 28 лет.

   У больного была пептическая выходного отдела желудка омозоленная язва, проникающая в окружающие ткани, потому окруженная мощным воспалительным валом (пенетрирующая и каллёзная) и принятая за раковую, прорастающую в другие органы.. Врачи периферических городов, каким был в те времена Тамбов, редко оперировали на желудке, потому не оценили правильно при осмотре ситуацию, не сделали биопсию, но, к счастью, выполнили операцию, которой на заре желудочной хирургии лечили язвы. Наложенное желудочно-кишечное соустье излечило язву.

   Нельзя категорично заявлять родственникам грозный диагноз, если есть минимальное сомнение. Родственники будут переживать стресс месяцы и годы.