Автобиография семьи. Белгород-Днестровский (Аккерман) - 18

Володя Демидюк пришел к нам в класс после тяжелой травмы. Он увлекался радиоделом, собирал самостоятельно ламповые приёмники, любил ковыряться в железках и уже учился в 7 классе, когда у него в руках взорвался заряд. Он ещё легко отделался. Многие потеряли жизни, а он только глаз, часть носа и 4 пальца левой кисти. Это было ужасно и психически убило красивого высокого юношу. Начав повторно учёбу, теперь в 7 нашем, чужом ему, классе, он долго держался отчужденно, стесняясь своего изуродованного лица, руки. Он очень переживал. Медицинский сын, и не такое видевший в госпиталях, я сел за его парту и стал ему лучшим другом. Может потому, что он не видел в моих глазах неприязненности, как в других, может, потому мы стали партнёрами в шахматах, а я обращался с ним как со всеми другими товарищами, он перестал меня стесняться. Я не знал слова "реабилитация", но каждый день занимался этим и удачно.

   Дома Володя жил с родителями, но в отдельной комнате - мастерской и, если хотите, лаборатории. Я первым из ребят стал бывать в ней и впервые при постороннем Володя снял с изуродованной руки чёрную перчатку и начал паять свои детали, которыми была завалена вся комната. Много часов мы просидели вместе за шахматной доской. Есть фото, как мы сидим посреди улицы, играем в шахматы как раз на том месте, где в будущем оказался вход на стадион.

   У Володи был узкоплёночный американский фотоаппарат "Кодак", а у меня появился широкоплёночный примитивный "Комсомолец". Володя научил меня фотографировать, проявлять плёнку, выбирать фотобумагу и печатать контактным способом, потому что увеличителя у меня не было. Но его плёнки мы печатали у него дома, затемняя комнату специально приспособленными тёмными шторами. Сохранились у меня фотографии В.Демидюка, отснятые мною его фотоаппаратом.

   Мне удалось увлечь Володю футболом. Ему с одним глазом было трудно бегать, не всё давалось, но игроки прощали его промахи и радовались, что он становится, как все. Володя Демидюк окончил Одесский радиотехнический институт, стал инженером. Не полу герцогом, а героем.

   В мае 1948г. я познакомился с Виктором Никифоровым, коренастым, невысоким, сильным физически шестиклассником. Он был старше меня возрастом на год, но учился на класс ниже, потому что пролежал два года в костнотуберкулезном санатории в гипсовой кроватке, лечил туберкулёз позвоночника. Широкоплечий, но с небольшим горбиком, он, несмотря на физический недуг, по 2 часа сидел со мною за шахматами в его частном доме с маленьким садом. Позже мы собирались у меня или Демидюка, подружились. У меня родилась идея: чтобы учиться вместе в одном классе, надо Виктору сдать экстерном предметы 7 класса. Учился же Ленин так в институте! Идея упала в благодарную почву. Виктор добился разрешения сдать предметы, хотя это был выпускной класс. Волевой, дисциплинированный, способный, он все лето вчитывался в учебники, разбирался в алгебре, геометрии, физике, решал задачи, чертил, зубрил французский, конституцию СССР, писал сочинения по русской и украинской литературе. В этой адской работе ему помогали я и Володя Демидюк. Учителя были в каникулярном отпуске, как и мы, но в определенные дни приходили в школу и совершенно безвозмездно проводили с Виктором консультации, принимали отработанный материал.

   Занимались уроками и шахматами мы на зелёной раскладушке, которую вытаскивали в сад под дерево. Иногда, устав, Виктор ложился в гипсовую форму отдохнуть. В августе Виктор успешно сдал государственные экзамены и в 8 классе мы, Демидюк, Никифоров и я, стали учиться вместе.

   Репетиторство мое возникло не на голом месте. В наш седьмой класс пришел учиться Павел Дорошенко, юноша 21 года - много старше всех нас. Как только был освобожден Аккерман, его мобилизовали в Советскую Армию. Он успел повоевать, в Вене побывать в официально открытых в Австрии публичных домах, о порядках, в которых он мне рассказывал. В Вене его в 21-летнем возрасте демобилизовали, и он вернулся в отчий дом. Родители умерли и он жил один в частном доме. Управляться хозяйством помогала родная тётя.

   Во время оккупации Белгорода-Днестровского румынами и немцами он вряд ли учился. Из общения с ним мне было ясно, что хорошо, если он кончил 4 класса. Посадить его за парту с малышами было невозможно по многим причинам. Поэтому директор школы Пирожок дал ему шанс получить образование, зачислив сразу в 7 класс. Вначале три балла по любому предмету для Павла была выдающейся оценкой. Посыпавшиеся двойки по русскому и украинскому языкам, алгебре, геометрии, физике ошеломили всех. Я, как комсорг, был обязан организовать помощь члену своей комсомольской ячейки, поэтому вслед за мной все мои школьные друзья постоянно стали бывать у него дома, помогали решать задачи, объясняли теоремы, упражнения по языкам, заставляли рассказывать выученное по другим предметам. Павел был добродушным, хорошим товарищем, не смотрел на нас с высоты своего возраста и роста, много рассказывал историй из своей жизни. Ребята класса любили его. Павел отличался огромной усидчивостью, трудолюбием, упорством. Всё свободное от школьных занятий он, неустанно занимался по учебникам. Как говорится, не спал, не ел, не пил. Готовила еду ему тётя. Учителя оставляли его после уроков для дополнительных занятий. К концу года он имел даже четвёрки, а в 8 классе учился наравне с всеми. Впоследствии, как писала мне Зинаида Васильевна, Павел Дорошенко окончил школу с золотой медалью, поступил в Кишинёвский медицинский институт и стал врачом. Дальнейшей судьбы его не знаю.

   Валик Фудулаки был не сильный шахматист, но азартный и напористый игрок в футбол ( в настольный тоже), волейбол и гандбол. Самый низкорослый в то время в классе, честолюбивый, отважный, он удивил меня, когда в драке с высоким противником, вцепившись в него, подпрыгивая, головой до крови разбил тому лицо, нос, одержав сокрушительную победу.