Автобиография семьи. Великая Отечественная Война - 20

   В Сольцах родители разместились в одноэтажном краснокирпичном здании, вход в комнату был с торца. В школу я не ходил, она ещё не открылась. В Сольцах к госпиталю прибились два мальчика, оставшиеся без родителей, 13-и и 15-и лет. Мы втроём стали сыновьями госпиталя, впрочем такого понятия еще не было, повесть В. Катаева "Сын полка" появилась в библиотеке госпиталя чуть позже. Госпитальные портные сшили нам, мне и младшему мальчику, по росту гимнастёрки, брюки-галифе, брезентовые зеленые сапожки. Старший мальчик носил обычную солдатскую форму и ботинки. Мы подпоясывались немецкими широкими ремнями, только с пряжек мы напильником стерли фашистскую атрибутику.

   Мы быстро сдружились. На окраине города, в траншее, нашли немецкую винтовку без приклада, а вскоре подобрали и приклад, сколотили обе части гвоздями, набили карманы патронами, в изобилии валявшиеся повсюду, и отправились за город пострелять по пустым консервным банкам. По дороге нас перехватил молодой строгий мужчина в гражданской одежде и приказал отнести винтовку в "Дом партизана". Так назывался дом потому, что первоначально во дворе его оставляли военное снаряжение партизаны, вышедшие из леса. Ручное оружие хранилось в доме, туда мы и сдали свою винтовку, а во дворе была свалка ящиков с патронами, снарядами, взрывчаткой, бобинами с бикфордовым шнуром, разбитые орудия. Мы тоже стали стаскивать туда свои находки: обезвреженные противотанковые мины, "лимонки", запалы к ним, зенитные снаряды. Однажды в полуразрушенной маленькой землянке обнаружили и перетащили в "Дом партизана" целый склад двухкилограммовых красных пачек аммонала.

   Но кое-что все же прилипало к нашим детским ладошкам. Частым развлечением был "флюс": от винтовочного патрона откручивали пулю, желательно трассирующую, высыпали часть пороха, забивали пулю внутрь, досыпали порох, устанавливали патрон вертикально и поджигали. Раздавался выстрел. Стреляли мы из ракетницы, но после того, как в госпиталь привезли местного паренька с тяжёлым ожогом живота от брошенного в костёр ракетпатрона, отнесли ракетницу в "Дом партизана". Позднее, в Порхове, я впервые метал в реку Шелонь гранату - лимонку. Спуск к реке был пологий, но затянут полосами колючей проволоки перед траншеями. Швырнув гранату в воду, как учили на школьных занятиях по военному делу, я с ребятами стремглав ринулся в траншею и зацепился брюками за металлическую колючку. Треск вырываемой треугольным клоком материи прозвучал для меня страшнее гула взрыва: очень было жаль новенькое драгоценное галифе. Радость от гранатометания померкла. Позднее, по дороге в школу, мы однажды привязали к пачке аммонала гирю, воткнули детонатор с длинным бикфордовым шнуром, подожгли его и, раскачав, швырнули в воду. Столб воды был восхитительной высоты, рыбы было много, мы выловили только часть. Через пару дней два солдата на том же месте решили глушить рыбу противотанковой миной. То ли шнур был короткий, то ли раскручивали долго, словом, мина взорвалась в воздухе и оба горемыки погибли. Больше рыбу мы не глушили. В этой реке ребята учили меня плавать: затаскивали на глубину и отпускали. Я бил по воде руками, подпрыгивал и ногами шагал по дну к берегу. Воду глотал, но со временем по-собачьи плавать научился.