Переоборудование и испытание корабля держал под контролем сам Главком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С.Г. Горшков. Он как-то посетил корабль без особой свиты, и не поленился подняться по высоким трапам на ходовой мостик. Главком поздоровался со мной за руку, благожелательно выслушал мой доклад о штурманском вооружении корабля. Потом мои коллеги-офицеры шутили: «Не мой руки, сохраняй воспоминание о главкомовской руке».
Хочется рассказать ещё об одном случае моего общения с высоким начальством. В 1962 или в 1963 году, пока ОС-24 стоял на бочках в Севастопольской бухте, меня послали старшим на посыльном катере в Гурзуф с задачей – обеспечить переход Главного маршала бронетанковых войск П.А. Ротмистрова в Севастополь. Дело в том, что в то время он занимал пост заместителя министра обороны по военным учебным заведениям и, будучи на отдыхе в Крыму, захотел познакомиться с севастопольскими училищами.
ПОК – быстроходный катер, дошёл до Гурзуфа за два часа. Отшвартовались у причала Гурзуфского военного санатория, я с командиром катера мичманом Трушиным пошли к маршалу. Адъютант проводил нас на пляж, где маршал отдыхал с семьёй. Я доложил, что прислан в его распоряжение начальником штаба флота. Он посоветовался со своими домочадцами и сказал, что лучше идти завтра, чтобы не портить воскресенье отдыхающим (его семье) и встречающим в Севастополе.
Простояв ночь спокойно у причала, утром мы пошли в Севастополь. На переходе всё было хорошо. Маршал запросто общался с командой (а она на ПОКе вышколенная!), рассказал о новейших танках, расспрашивал меня по побережью. Прошли Херсонес, выходим на Инкерманский створ, и вдруг я чувствую, что катер ведёт себя странно – не летит, а рыскает. Разбираюсь. Мичман Трушин докладывает: вышел из строя мотор управления рулём. Механик пытается ввести в строй, а пока перешли на ручное управление из румпельного отделения. А Севастополь приближается, скорость 25 узлов. Я докладываю П.А. Ротмистрову. Он отнёсся очень спокойно, сказав, что техника имеет свойство ломаться, надо вводить в строй.
Но что мне делать? Катер плохо управляется, в румпельном страшный шум от работы механизмов, команды “право”, “лево” запросто могут перепутать. И если в открытом море можно поправить, то в бухте это чревато… Но не просить же буксир и позорить флот перед армией! Сбавили ход и, рыская, зашли в базу и подошли к Графской пристани. Вместо лихого подхода, как обычно, – тихо ошвартовались.
Встречал нас врио командующего флотом, вице-адмирал Чалый В.Ф. Опытнейший моряк он сразу заметил заминку, строго взглянул на меня и Трушина. Коротко доложили. Приказал: вводить в строй! А Главный маршал, поблагодарив за переход, сказал: “Почините, пойду с вами в Гурзуф!” Но не пришлось. Уехал на штабном автомобиле, хотя мотор рулевой машинки заменили через три часа. Планы начальства меняются…
Как-то произошел курьезный случай: я остался за старпома. Старпом, капитан 3 ранга Мясоедов Николай Борисович (будущий контр-адмирал, помощник командующего ЧФ), уходя в отпуск и передавая мне дела, сказал, что в шкафу стоит бутылка спирта, которую надо отдать химику (старшине 1 статьи) для дела. Химик пришёл, попросил спирт. Я отдал. Тот сунул бутылку в карман робы и пошёл в кубрик. С ходу садясь за стол, он ударил бутылку о край стола и разбил её. Спирт пролился лужей. Расстроенный химик, не долго думая, решил быстро убрать лужу и зажег спичку. Бывшие в кубрике матросы увидели вспыхнувшую лужу спирта и орущего, крутящегося химика – огонь охватил его ногу под робой! Пока догадались, сбили пламя, химик получил сильный ожог ноги и попал в госпиталь. Ну, а я получил в приказе комбрига выговор за нарушение правил и норм выдачи спирта. (Норма выдачи была – 50 грамм, но не 500!). Вот такой флотский казус.
