Но вскоре моя должность была сокращена. Моя попытка попасть на подводную лодку не увенчалась успехом. В кадрах мне сказали: «Вы – надводник!». И в мае 1954 года я уехал из Севастополя в Керчь, в Камыш-Бурун на строящийся тральщик проекта 254к, куда я был назначен командиром БЧ-1-4, то есть штурманом и связистом одновременно.
На стапеле судостроительного завода я застал тральщики в разной степени готовности, как на конвейере. В начале стапеля сваривали секции корпуса, ставили двигатели, механизмы, в конце – почти готовый корабль. Каждые три месяца построенный корабль спускался на воду. К октябрю были готовы тральщики 809-й, 810-й, 811-й и 812-й. Мой был 810-й.
Пройдя швартовные и ходовые испытания, мы перешли в Севастополь, в Стрелецкую бухту и вошли в состав 74-го Бургасского дивизиона 1-й бригады траления 24-й дивизии ОВРа Черноморского флота.
Командиром тральщика был капитан-лейтенант Иванов, прошедший войну. Ему было уже более сорока лет, он считался “дедом”. Да что сорокалетний командир, если нашему доброму фельдшеру – старшему лейтенанту Близняку Ивану Тимофеевичу, всю войну проплававшему на подводной лодке, было 37 лет, и мы (24-25-летние) считали его “стариком”.
Остальные были лейтенанты: помощник – Кучеров Владимир Арсентьевич, командир БЧ-2-3 – Сурин Анатолий Павлович, механик Волков. Замполит, капитан-лейтенант Чумаков – фронтовик, из морской пехоты, умел говорить с матросами срочной службы. Тогда они служили по пять лет, были всего на 2-3 года моложе меня, но уже прошли жизненную школу. И, конечно, был интернационал. Командир отделения рулевых Головенко – из Фрунзе, рулевой Мангутов – из Махач-Калы, сигнальщик Мусаев – из Татарстана, командир отделения радиотелеграфистов Родионов – из Орла, штурманский электрик Борис Захаров, мой земляк, из Ленинграда.
Всего в БЧ-1-4 десять человек. По трое рулевых, сигнальщиков, радиотелеграфистов и один штурманский электрик. Трудный характер был у Головенко – неуправляемый разгильдяй, но не злой. Мангутов был житель гор. Умница и трудяга Родионов, он был преподавателем в школе. Любитель выпить, прошедший тюрьму, питерский пролетарий Захаров.
Было трудно с ними, поэтому запомнились. Особенно с Захаровым. Накануне Нового Года обнаружил у него в гиропосту бутылку водки. Пришлось вылить её в умывальник у меня в каюте. Эта процедура могла плохо кончиться для моей головы и жизни Захарова. Он мне об этом потом признался. Он был на две головы выше меня… Грудь и спина, руки были украшены татуировкой. Причём, если в районе сердца был портрет Ильича, то на груди – гроб, крест, могила и надписи типа «Не забуду мать родную!».
Но мы притёрлись друг к другу, сплавались. А плавать пришлось много. Особенно после гибели линкора «Новороссийск».
Свободное копирование
