Суеверия моего детства - Сглаз

 Основным суеверием, отравившем мое детство, был сглаз. Мои мать и бабка во всем и во всех видели сглаз. Чтобы не произошло – сглазили! Начинал ли я, ни с того ни с сего, капризничать или баловаться или у меня вдруг заболевал живот, поднималась температура, спотыкался ли я, рассаживая ногу – причина была одна – сглазили. Создавалось впечатление, что весь мир смотрит на меня только с одной целью – сглазить, а значит причинить мне зло. Почему-то в добрые взгляды ни моя мать ни бабка не верили. Вероятно, что «каковы сами, таковы и сани».

Интересно, что виновными в сглазе были практически только одни женщины. Буквально всего два или три раза мать замечала, что какой-то мужик на меня косо смотрит – не сглазил бы. И все – словами и обходилась, такого страха, как перед женским сглазом не было.

Добрые взгляды еще сильнее, чем косые, пугали и настораживали мою мать. Не дай бог какой-нибудь бабушке с улыбкой посмотреть в мою сторону, а тем более, что-то спросить или сказать какую-нибудь дурь, вроде: «какой хороший мальчик». В таком случае меня обычно сразу уводили с этого места куда-нибудь подальше. А мать, сквозь зубы цедила: «сглазила, стерва!». И вполне естественно, что я сразу же начинал капризничать, поскольку из шумного людного места, где я мог играть со своими сверстниками, меня прятали куда-нибудь в кусты или лес, где меня не могли достать «злые взгляды», но и не было никакого интереса там находиться. Соответственно суеверие-сглаз сбывалось.

Помню, что однажды мать ударила по руке женщину, которая, со словами: «какие хорошие волосики у вашего сына», дотронулась до них. Был большой скандал, а потом, и это запало мне в память, меня мыли в каком-то очень вонючем растворе и бабка шептала сквозь зубы какой-то заговор, который я, по малости лет, не запомнил.

А если мать замечала внимательный, даже пристальный, взгляд,  в мою сторону, главным образом темных глаз, то начиналась такая карусель, особенно в тех случаях, когда от назойливого взгляда некуда было спрятаться. Например, мы стояли в очереди. Тогда мать прижимала меня к своей юбке, накрывала голову ладонями или прикрывала ее шапкой и шептала какую-то ахинею, вроде: «не бойся, она тебя не видит, я тебя закрою». Конечно, ничего я не боялся, кроме одного – перечить матери, чтобы попросить ее о том, что не нужно меня прятать от какого-то дурацкого взгляда. Поэтому я просто выжидал, пока она успокоится и отпустит меня побегать-попрыгать. Я помню то, что совершенно безразлично относился к материнским причудам, не давая им ни положительной, ни отрицательной оценки, кроме того момента, когда меня уводили с игровой площадки или от места, которое мне нравилось.

Веру в сглаз подогревала моя тетка «мама Нина», у которая в то время началось психическое расстройство, которое в конце-концов привело ее в лечебницу в 1969 году. Димка ее сын, был на 6 лет старше меня и, когда я пошел во второй класс, перед ним замаячила армия, которую мама Нина дико боялась и любой ценой пыталась спасти от нее своего сынулю. Для этого делалось все возможное и невозможное, лишь бы превратить молодого здорового парня в инвалида. Был у нее и второй пунктик – смертельно боялась она, что Димка женится и приведет жену в их одну комнату в трехкомнатной квартире. Поэтому она всеми-правдами и неправдами старалась отвратить его не то, что от общения, а даже от мысли о противоположном поле. На Димку это действовало, как красная тряпка на быка, он бузил, скандалил, но для матери это был в чистой форме сглаз. Своей вины в дурном поведении сына она не видела и видеть не хотела, потихоньку сходя с ума.

Учился Димка из рук вон плохо и все его двойки и тройки также списывались на сглаз. Вот, были в магазине и женщина попросила его руку подать, чтобы подняться на ступеньку, а назавтра – двойка! Сглазила, ведьма! – рассказывала Мама Нина моей мамке. И они хором повторяли это слово: «сглазила, сглазила, сглазила».

Сейчас мне кажется, что мать была готова надеть на меня скафандр, чтобы защитить от злого мира, от сглаза, от простуды, которую несет ветер и холод, от голубиного орнитоза, от злых пчел и мошек, которые оставляют болезненные укусы и аллергию, от реки, в которой можно утонуть, от камня, о который можно споткнуться и прочая, и прочая… Наверное бы проще меня было сразу закопать в могилу – уж точно не сглазят и мухи не кусают.

Долгое время я считал свою мать уникальной, но в доме, где находится моя вторая квартира живет аналогичная женщина. Я не знаю, правда, как у нее обстоит дело со сглазом, но, когда ее сын идет в лес, она надевает на него велосипедный шлем, наколенники и еще какую-то ерунду из комплекта для катания на роликах. Как-то я ее спросил: «в космонавты готовится, к скафандру привыкает?» А она ответила: «много по лесу бегает, как бы не ушибся».

Лучшим средством от сглаза было сбрызгивание. В рот набиралась вода и неожиданно, обязательно неожиданно – в этом заключался успех обряда, обрызгать меня точно также, как белье перед глажением. Часто это удавалось и я вздрагивал так, как будто меня ударили электротоком. Ощущение было пренеприятнейшее, хотя, как я сейчас оцениваю это, идея была правильная. Легкий шок всегда отвлекал, помогал успокоиться и даже восстанавливал расстроенную психику. Недаром паникующих бьют по морде иногда весьма-весьма сильно и ведь… помогает – паника отступает.

Как только я слышал, что мать на кухне наливает из крана воду, то понимал, что меня сейчас сбрызнут, поэтому старался куда-нибудь спрятаться или не выпускать мать из поля зрения, поскольку знал обязательной неожиданности сбрызгивания. Но ребенок – есть ребенок, отвлекшись я ослаблял контроль за матерью и меня… сбрызгивали. Порою сбрызгивали не только меня, но и мои тетради и учебники, но мать говорила в таком случае, что я сам виноват – довел ее своим поведением до такого.

Мне сбрызгивание помогало и я переставал капризничать и хандрить. Очень часто начинал смеятся над тем, как здорово меня сумела провести мать, что я не заметил того, как она подкрадывается, чтобы сбрызнуть меня. Но при этом, все равно, страх перед сбрызгиванием оставался.

А вот так – оглядываясь на прошлое, скажу, что мне это иной раз даже нравилось.