Гексаметилентетрамин

 Еще одно воспоминание из раннего детства.

Коробочка с лекарством под названием «уротропин».

Моя бабка долго и безуспешно лечилась от всех мыслимых и немыслимых болезней сразу. Во многом ей помогал в этом журнал «Здоровье», который «просвещал» неразумных названиями новых болезней и лекарств. Простой крестьянской женщине было невдомек, что существуют такие болезни и такие лекарства, позволяющие вылечиться от этих болезней. Простой люд считал боли и болезни божьим гневом или испытанием, болели все, страдали тоже. Терпели, терпели, сколько могли до самого смертного часа. И работали… Потому что без этого они бы умерли от голода. Городские люди имели больше свободного времени. Пенсионное обеспечение в старости, обещанное социалистическим строем, давало возможность не работать, а больше думать о себе и своих болячках. Причем, в отличие, от большинства развитых стран, старость в те годы начиналась у женщин в 55, а у мужчин в 60 лет. Причем моя бабка должна была, как работающая на железной дороге, идти на пенсию в 50 лет, но, пришедший на смену Сталину, Хрущев, эти льготы отменил. За что был проклят моей бабкой (наверное из-за этого и попал под домашний арест), но и она сильно сдала после этого, отчаявшись дожить до пенсии. Ее можно понять, ведь работать она стала только с 37 лет, естественно, к труду (на доброго дядю) была непривыкшая, тем паче, что ей довелось работать в войну, когда выходные и праздничные были отменены.

И вот, выйдя на долгожданную пенсию, она стала (как умеющая читать) просматривать журнал «Здоровье», находя в нем все новые и новые болезни у себя и, соответственно, лекарства. А поскольку тогда лекарства были достаточно дешевы, то она и покупала и потребляла их бездумно и без меры. (Замечу, что в совковые годы лекарства либо были дешевы, либо их не было совсем. Дорогие лекарства в продаже почти не были, их можно было купить только по знакомству с очень большой переплатой). Весь наш дом был завален какими-то коробочками, бутылочками, порошками. (Помню после бабкиной смерти мать выбросила на помойку целую коробку с ее лекарствами). Мне кажется, что бездумное потребление лекарств приблизило и без того раннюю кончину моей бабки.

Ну вот я запомнил только одну коробочку из-под лекарства. Почему она мне так въелась в память – не знаю! Может быть она была оформлена чуть-чуть иначе чем остальные (похудожественней), может быть этого лекарства у нас было просто очень много, а может – вот просто так получилось, что запомнил и все! Но, моя память сохранила, маленькую, в половину спичечного коробка, тоненькую коробочку на которой по прямой линии было написано слово «уротропин», а над этим словом, по дуге, которая напоминала мне всегда полную радугу, другое, очень заковыристое слово, которое, как ни странно, я запомнил с фотографической точностью – «гексаметилентетрамин». Чтобы правильно прочесть это слово, я вертел коробочку в своих руках то вправо, то влево, не спешно разбирая буквы и составляя из них единое слово. Учтите – я только что научился читать. Большинство слов представляло для меня нераскрытую тайну. А здесь такое длинное, но очень певучее слово «гекса-метилен-тетра-мин». Я и произносил его нараспев. Мне оно просто очень нравилось и своей напевностью и тем, что ни у кого из взрослых в обиходе я такое слово не встречал. Знание этого слова придавало (как я сейчас понимаю) мне какую-то сакральность, разительное отличие от всех остальных людей, которые не знают этого слова. Наверное я чувствовал от этого себя очень взрослым. Может быть…

Как бы то ни было но «гексаметилентетрамин» запомнился мне на всю жизнь и, видимо только смерть или старческий маразм, может отнять его у меня. И кто знает, может быть именно из-за этого слова я впоследствии заинтересуюсь химией и хоть химиком я не стану, зато в химической школе найду свою первую любовь, которая тоже не сложится, но определит мою жизнь на все последующие годы.