Детство и юность... - 32

Я не сказал пока ни слова о некоторых других профессорах, которых мне пришлось слышать на 3 и 4 курсе. В числе их был всеми уважаемый старик Палюмбецкий[1], профессор уголовного права. Его курс отличался большой отвлеченностью и потому с трудом был усваиваем студентами, но о редком профессоре можно сказать, что он доводил свои лекции до такой законченности и полноты. Палюмбецкий почти ничего не писал, но он внимательно следил за литературой своего предмета, постоянно совершенствуя свой курс. Нужно ли прибавлять, что он был представителем классической школы. В то время еще не было речи о каких-либо сомнениях насчет ее незыблемости. Ламброзо[2] и его последователи вызвали настоящий переворот в постановке уголовного права только много лет спустя. Следуя немецким авторитетам, Палюмбецкий посвящал изложению различных теорий наказания целые десятки лекций. Мы затверживали, что наказание, как определил его Гегель, есть отрицание отрицания, которым, в свою очередь, признавалось преступление. О необходимости считаться с наследственностью или с общественной средою, как с ближайшими факторами преступности, нам с кафедры не говорилось. Самое большее, если лектор затрагивал эти темы в своем учении об увеличивающих и уменьшающих вину обстоятельствах. Зато догматический анализ преступности производим был очень тонко, и лектор нередко высказывал соболезнование о том, что положительные законодательства не принимали в расчет всех тех различий, какие теоретикам угодно было установить, напр[имер], в таких вопросах, как пьянство. Он насчитывал три его ступени: первая определялась им таким образом: "Неумеренная веселость и увеличенная деятельность фантазии, которая переходит в быструю, беспорядочную смену представлений и соединяется с некоторым потемнением самосознания". Третья тем существенно отличалась от предшествующих, что "завершалась глубоким сном". За исключением православного катехизиса, ни один предмет не требовал от нас большего упражнения памяти, как эта уголовная метафизика. Лектор был строгим экзаменатором и требовал от нас близкого к тексту ответа.

Политическая экономия преподаваема была Сокальским, — человеком с исторической начитанностью и несомненным тяготением к французскому социализму, но без достаточной эрудиции в собственной специальности. На экзамене он попрекнул меня тем, что я не вполне вдумался в его систему. Но на самом деле никакой самостоятельной системы у него не было, а были только попытки примирения классической теории английских экономистов с критикой Сисмонди[3], сен-симонистов и отчасти Прудона.