Записки неизвестной - 117

XXIII.
 

Были в Ратуше (Hôtel de Ville), богатой историческими воспоминаниями: в ней свирепствовал конвент, в ней давались великолепные праздники Наполеону, приветствовали реставрацию в лице Лудовика XVIII, в ней пировал Карл X и наконец конституционный король июльской революции возобновил это здание и украсил произведениями искусств и промышленности народной. Лучшие живописцы расписали потолки и некоторые стены зал. Богатые драпировки из французских тканей и роскошная мебель парижских мастеров украсили комнаты; заблестели позолота многочисленных украшений, бронза изящных люстр и канделябров; словом, Дом Города великолепен и достоин богатой, образованной нации. В нем-то префект Сены угощает представителей всех сословий, приезжих из провинций, иностранцев, артистов, литераторов. Балы ратуши чрезвычайно многолюдные и весьма разнообразны.

Две новые трагедии наделали много шума. Юдифь гжи Э. Жирарден и Лукрецие Понсара. Первая своим падением, вторая своим успехом. Мы вдвоем с Александрою Ивановной отправились в Одеон смотреть Лукрецию. Театр был битком набит. Мы сидели на балконе, возле какой-то дамы, которая имела много знакомых между литераторами, показывала вам некоторых из них, между прочими Жюль Жанена, сидевшего позади нас в ложе. Он такой толстый и на вид беззаботный, что кажется жизнь не должна быть ему очень тяжела. Понидельничные фельетоны, помещаемые еженедельно в Journal dee Débats, приносят ему по 1.000 франков; он так набил руку, что они вероятно не стоят ему большого труда. Притом же он много получает за свои романы и, следовательно, вполне обезпечен Французы превозносят Лукрецию, находят ее первоклассным произведением, un chef d'oeuvre...

Признаюсь, я де нахожу ничего превосходного в драме Понсара. Стихи гладки, звучны, характер Лукреции благороден, но нет драматического движение, интерес не сильно возбужден. Это не, что иное, как историческое происшествие, рассказанное прекрасными стихами. Оскорбленич, которым подвергает Брута Секст, его близорукость в отношении к притворяющемуся юродивым зоговорщику не естественны, характер Юлии неправдоподобен... Женщина, раз предавшаяся разврату не может иметь сильных чувств к мужу и из ревности умертвить себя. Длинный рассказ Лукреции и предсказание Сивиллы скучны и пошлы; наконец, растянуто и холодно действие после смерти Лукреции, когда Брут созывает Римлян, заставляет их клясться в мщении и говорить длинные речи, а Лукрецие (г-жа Дорваль) все это время лежит бездыханная... Как должно быть трудно для актрисы! Почти в одно время с Лукрецией Понсара явилась на Французском Театре Юдифь г-жи Э. Жирарден, и несмотря на сильную партию и многочисленных приверженцев даровитой писательницы, трагедия ее потерпела фиаско. В этот вечер мы были у графини Сиркур. Ученый и остроумный барон Экштейв приехал из театра. Все обратились к нему с вопросами о Юдифи: "Совершенное падение!" — "А гжа Жирарден"? — "Она как Карл V присутствовала при своем погребении". Несмотря на это несомненное падение, мат Э. Жирарден, также известная писательница Софи Ге рассказывала всем и каждому о неимоверном успехе трагедии ее дочери. По этому поводу передавали анекдот, рисующий французский характер. Один драматический писатель пригласил своего приятеля на второе представление своей пиесы. Театр был пуст; приятель не утерпел, чтобы не сделать следующего замечание автору: "Mon cher, je ne sais où tont ce mondelà s'est fourré!"

Были на скачках, происходивших на Марсовом поле. Народу было множество. Пешеходы за то, чтобы стоять в середине платили 10 франков с человека. за кареты тоже платили, но сколько — не помню. Французы изо всего умеют извлекать пользу. Сидевшие в каретах и стоявшая толпа безмолствовали, незаметно было ни малейшего оживления. Вместо сигнала развертывался флаг, и мгновенно появлялись три или четыре лошади, в экипажах все приподнимались, чтобы смотреть на них. Одна какая-нибудь лошадь возьмет приз, и затем не слышно никаких возгласов, никакого одобрение. После этого все усядутся и спокойно ждут более получаса пока поскачут другие лошади. Я очень люблю Алексее Васильевича, Лину и г-жу Миклашевскую, но сидеть en partie carrée, говорить о лошадях, составляющих интерес минуты, смотреть на лошадей, и сто в продолжение нескольких часов, невыносимо! После третьей скачки я не выдержала и готова была пешком бежать домой, но к счастью у г-жи Миклашевской была своя карета, которую она мне предложила, и я в ней уехала. Может-быть львам и львицам, сидящим в трибунах, имеющим какой-нибудь интерес в скачках, держащим пари, было и весело, но вам, сидевшим на ветру и пыли, приходилось плохо.