Приобщение к искусству - 1

Приобщение к искусству

Знаменитый живописец и скульптор Микешин.— «Университет Полозова».— Сказочники-артельщики. — В доме купцов Голиковых. — Гимназия окончена.— Я решаю стать художником.

В Рославле были и другие Микешины. Мне был знаком Мотя Микешин — бравый пожарник, большой силач, разухабистый молодой человек. Был он смел и артистически управлялся с пожарным топором, отчаянно руша горящие стены. От Саковича он имел знаки отличия за храбрость.

Но фамилия Микешиных гремела главным образом потому, что Микешин Михаил Осипович — знаменитый живописец и скульптор — в бытность мою в Рославле приезжал в родной город навестить сестру, жившую возле Горынской церкви. Представительный, он произвел на своих земляков неизгладимое впечатление. Именитые граждане наперебой приглашали его к себе. стремясь тем самым выразить свое уважение и заодно похвастаться на следующий день тем, что принимали такого выдающегося человека.

Мне довелось бывать в доме Микешиных на Горынской улице. Сестра Михаила Осиповича охотно показывала хранящиеся в доме рисунки брата и рассказывала о его художнической деятельности. Ввел меня в дом Микешиных мой товарищ Дмитрий Полозов.

Я был дружен с отцом Дмитрия — Николаем Александровичем Полозовым. Рославльские интеллигенты не зря говорили: «Чтобы кое-что знать, надо пройти университет Полозова». Что же это такое, «университет Полозова»? Если ответить коротко. так это — удивительная человеческая любознательность.

Полозов из конца в конец проехал Россию, побывал в Японии. прошел Китай и через Сингапур вернулся на родину. В этих странствиях у восточных мудрецов он научился френологии: по устройству черепа «узнавать» способности человека. С гимназистами, товарищами своего сына, он проводил эти опыты. Подходил, ощупывал голову — череп и лобные кости — и, не заглядывая в табель, безошибочно определял успехи ученика.

Теперь все мы знаем, что френология — теория антинаучная, и, видимо, Николай Александрович так верно определял наши способности потому, что был человеком проницательным. Нас, учеников, он видел насквозь.

Полозов рассказывал, как у одной торговки на базаре он приметил очень крупные сливы. Спросил:

— Откуда?

— Из своего сада,— ответила баба.

Пошел посмотреть. Вернулся. Спросил:

— Что это у тебя зарыто под деревом?

Баба, удивившись «провидцу», созналась.

— Пала корова — зарыла ее тут.

У Полозова был чудесный сад. Он увлеченно занимался селекцией плодовых деревьев. Полозовские груши славились на всю округу вкусом и величиной.

Николай Александрович любил поговорить о своих делах и затеях. Частенько, увидев меня, брал за плечи, приговаривая:

— Пойдем-ка, брат Конёнок, ко мне в сад. Побеседуем, поговорим о делах жизненных.

Полозов относился ко мне серьезно, верил в меня. Видя, как старательно я постигаю гимназические науки, и словно утверждая меня в рвении к учебе, всякий раз повторял:

— Терпение и труд все перетрут.

В наших беседах говорил он, я молчал и слушал.

— Вот у меня рожь родит сам-пятнадцать, а обыкновенно у мужика даже в урожайный год — сам-семь. Это оттого, что я удобряю, агротехнику применяю. Удобрений у меня достаточно — конский помет с топчака на маслобойне.

Выработкой конопляного масла он занимался сам, так же как сам варил мыло на собственном, при доме существующем. небольшом заводике. Помню, к нему за мылом приходили торговки с рославльского базара. Мыло, как и все, чего касались руки Полозова, было отменное. Полозов любил пофилософствовать и говорил:

— Если хочешь человека сделать плохим — дай ему денег или власть. Например, волостной старшина, выбранный из хорошгих деревенских мужиков, в момент становится взяточником и зверем. Ну, а богатые, как правило, жадные.

Как было не согласиться` с Николаем Александровичем! О жадности богатых кто не знает. А что касается зловредного влияния власти и денег, вспомнился мне такой пример. В соседних с Караковичами Даниловичах волостной старшина был такой взяточник, что разбогател, словно удачливый купец, и ввел запрещенные законом телесные наказания. Мужики не выбрали его на второй срок. Поставили старшиной Ахрема — мужика степенного и справедливого. Но едва Ахрем вошел во вкус власти, как превзошел своего предшественника в жадности и жестокости.

Николай Александрович Полозов до всего доходил своим умом, развивая себя самообразованием. Знания он ценил высоко. Дети его учились. Сын Дмитрий — в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Дочь Ольга — в Петербурге на Бестужевских курсах. На свои средства Полозов построил в Климовическом уезде две народные школы и содержал их.

За Полозовым в Рославле укрепилась репутация прогрессивного деятеля, откровенно нелюбимого местными «мазнями» (так звали черносотенцев, которые мазали дегтем ворота честных передовых граждан).