Двадцать пять лет на Кавказе - 145

Получив продовольствие, отряд приободрился и уже стал порываться к новым движениям и встречам с горцами. Однако ожидания эти не сбылись. Простояв еще несколько дней на Тамалде в напрасном ожидании депутатов с изъявлением покорности и раскаяния от наказанных жителей, генерал Б. решился возвратиться на линию, где по полученным сведениям утихшие было кровавые происшествия возобновились в сильных размерах.

В первой половине дня мы тем же путем без особых приключений возвратились в Белоканы, здесь дневали, батальоны Тифлисского полка ушли в свой штаб Лагодехи, а мы на другой день отправились в Закаталы. Экспедиция кончилась. Результатом были два-три немного разоренных аула, несколько потравленных полей да кратковременный страх обитателей диких лезгинских трущоб. Была ли у неприятеля какая-нибудь потеря при взятии аулов, сказать трудно, во всяком случае едва ли больше пяти-шести человек, задетых шальными пулями; да и не удивительно: горцы, закрытые своими каменными саклями, безопасно стреляли в подходившие совершенно открытые головные части наших войск, а затем мигом исчезали и уходили по крутым балкам, где их и не преследовали. С нашей же стороны было человек 30--35 раненых, штук 50--60 погибших в кручах лошадей, изрядное количество выпущенных снарядов и патронов, крупная денежная издержка, изнурительный труд войск и убеждение горцев, что "не так страшен черт, как его малюют"... Впрочем, по заведенному порядку сделано было представление о награждении "более отличившихся", и в начале следующего года вышли награды, в том числе мой лагерный сожитель Александровский был произведен в капитаны, а я -- в поручики.

И нужно правду сказать, что если офицеры вполне заслуживали данных им наград, то еще более заслуживали их солдаты. Переносить такие ужасные труды и лишения не только без всякого ропота, а даже с неподдельной готовностью и отчасти весельем могли только люди, закаленные в кавказских походах, предводимые удалыми, опытными офицерами. Был ли от этих трудов, лишений и опасностей какой-нибудь хороший результат для дела -- вопрос другой, не касавшийся войск: их обязанность -- повиноваться, идти, куда поведут, подставлять лоб под пулю или под ежеминутное опасение слететь с кручи, а уж куда, почему и зачем, про то-де начальство знает.

И опять нужно правду сказать, "дела давно минувших дней"!.. от этих трудов и лишений, от этих крупных казенных затрат, от расстройства солдатского и субалтерн-офицерского здоровья результаты были весьма проблематические... Вот хоть бы для примера: в 1845 году генерал Шварц преодолел трудности движения по этим адским трущобам между южным и северным склонами Главного хребта, чтобы наказать дидойцев за их беспрестанные нападения на мирную Кахетию, которую мы десятки лет никак ни умели достаточно защитить от этих вторжений. Очень хорошо. Главный дидойский аул Хупро взят с боя, разорен, сожжен. Торжествуется победа. Читающий реляцию видит неимоверные подвиги войск, для которых ничто -- карабкаться по заоблачным снеговым пикам, переходить вброд бешеные потоки, лезть с криком "ура!" под выстрелами метких горских винтовок на кручи, без дорог и т. д. Понятно, у него, у читающего, невольно вырывается: "Молодцы, славно, лихо!" и шлются благодарности и награды. Но вот проходит не более четырех лет -- новый начальник Лезгинской линии генерал Чиляев считает опять нужным наказание дидойцев, опять двигается отряд в 1849 году к тому же Хупро, и опять повторяется то же, что и в 1845 году; затем проходит восемь лет -- и новый начальник линии генерал барон Вревский начинает свое наступление на горцев в 1857 году опять к тому же Хупро... И всякий раз оно сжигается и разоряется, и всякий раз дидойцы жестоко наказаны и трепещут... В таком же роде бывали действия и на других военных театрах Кавказа, и некоторые пункты получали какую-то классическую известность своей притягательной силой наших набегов и экспедиций. Как на Лезгинской линии Хупро, так в Чечне были Алдинские хутора, за Кубанью -- Абян. Каждое из этих мест, особенно Алды -- родина Ших-Мансура, в которую первый раз пошли наши войска в 1785 году, и весьма неудачно пошли, потерпев полное поражение, -- чуть не ежегодно фигурировало в реляциях и всякий раз как весьма важный результат... Tempi passati!

Без всякого преувеличения могу сказать, что если бы, наконец, не принята была совсем другая система войны на Кавказе, то эти экспедиции для наказаний, эти разные набеги и реляционные прогулки с кипятящей кровь обстановкой, под звуки "ура, ги!", под свист пуль и грохот пушек, с примесью стонов раненых и видом несомых на шинелях убитых -- все это легко превратилось бы в perpetuum mobile...