Между тем в отряде вместе с недостатками продовольствия продолжалось совершенное бездействие и распространилось общее неудовольствие на генерала Б. и весь его штаб. На порицания, насмешки и критику не скупились. В числе артиллерийских офицеров был некто штабс-капитан Гранкин, отличавшийся замечательным импровизаторским стихотворным талантом: за стаканом вина он мог часами говорить стихами, всегда очень складно и всегда кстати. До сих пор помню отрывки целой "поэмы", которую он импровизировал в один вечер в палатке одного из офицеров Грузинского гренадерского полка перед собравшейся компанией. Поэма была у меня списана с одного из ходивших по рукам экземпляров, но, к сожалению, затерялась, и я должен ограничиться отрывками на память.
Вот начало:
Как ныне сбирается вещий Б.
Громить непокорные горы;
Он вниз посылает к реке авангард,
А на гору лезут майоры.
Далее, описывая движение отряда 21 июня к аулу Богнада, Гранкин продолжал:
Ракеты вредят и своим, и чужим,
Лафеты трещат у орудий,
И с криком ура! по аулам пустым
В атаку бросаются люди.
Никто там не ранен, никто не убит,
А лекарь усердно хлопочет,
И М. [*] писарям собираться велит --
Писать он реляцию хочет.
О чем же напишет реляцию он?
О том ли, как брали мы скалы,
О том, как аул непокорный сожжен
И взяты пустые завалы?
О том ли, как в плен был захвачен козел
И взят годовалый теленок,
И крылья раскинул двуглавый орел
Над грудой тазов и плетенок?..
Нет-нет; он о том ее будет писать,
Что мы победили в том деле,
Что даже убитых врагов сосчитать,
Комиссию назначить хотели...
Меж тем как тела их Мадатов [**] считал,
Число их утроить старался --
А враг непокорный, уйдя в Богнадал,
Оттуда над нами смеялся.
"Пишите, пишите, -- он так говорил
Б. и храброму штабу: --
Отряд ваш в трофеи себе захватил
Козла лишь, теленка, да бабу".
"А сколько, скажите, ребята, у вас
Лошадок под кручу скатилось,
Тогда как по ребрам горы Маал-Рас
К нам армия ваша тащилась?"
Но Б. не слушает глупых речей,
Отряд на поляну сбирает,
Молитву поет и с победой своей
Голодный отряд поздравляет.
Ура! ему ружья кричат,
Ракеты и пушки [***] им вторят.
О том, в представленье кого поместят --
Майоры с майорами спорят.
А враг ему шепчет:
"Внизу посмотри на скаты горы Маал-Раса --
На вьюках везут сухари
И всякого много запаса;
Вино для отряда и ром для тебя,
Закуски отрядному штабу;
Но мы их отнимем, отмстим за себя,
Козленка, теленка да бабу.
Вы долго напрасно их будете ждать,
Дождетесь лишь нескольких криков,
Которые будет в горах испускать
Просящий о помощи Лыков".
[*] -- М. - отрядный начальник штаба.
[**] -- Армянин-переводчик.
[***] -- То есть команды с крепостными ружьями, с ракетами и артиллеристы.
Здесь не помню нескольких строф, а затем заключение:
И все мы довольны походом своим,
И все восклицаем -- велик наш Создатель!
Один недоволен остался лишь им --
Джурмутских племен заседатель... [*]
Один ко кресту, и к чину другой,
К награде всяк будет представлен,
Один только он, по вине по чужой,
От должности будет отставлен!..
[*] -- Джурмутское общество, уж не знаю, по какому поводу, вероятно после какого-нибудь победоносного движения чуть ли не в тридцатых годах, считалось покорным и даже был назначен джурмутский пристав для управления ими. Должность эту занимал один из князей Джорджадзе, живший себе преспокойно в своем кахетинском имении Енисели и получавший какое-то содержание рублей в 200-300. В Джурмут, само собой, он никогда заглянуть не мог, ибо для этого требовалось присутствие целого отряда, и вся обязанность его заключалась в исправной расписке по шнуровой книге в получении своего жалованья... После же нашей экспедиции для наказания и покорения джурмутского приставства казалось уже немыслимым дальнейшее существование должности пристава и, по словам импровизатора, князь Джорджадзе за чужую вину от должности будет отставлен.
И так далее в этом роде, все очень верно и метко.
В другой раз как-то сидели мы несколько человек в палатке, дождь лил не переставая, все мокро, в лагере грязь невылазная, сухарей давно нет, солдаты болеют, тоскливое желчное настроение обуяло всех, в эту минуту входит вестовой звать Гранкина в отрядный штаб "ракету вечернюю пущать". "А, в штаб, -- говорит, вставая, наш импровизатор, -- хорошо":
За все, за все тебя благодарю я,
За то, что мы стоим здесь 20 дней,
За то, что в штаб с ракетами хожу я,
За то, что мы живем без сухарей!
Не помню продолжения этого обращения к генералу Б., но в заключении были приблизительно следующие строки:
Напейся же ты так,
Чтобы тебя хоть ныне
Апоплексический хватил удар!
Свободное копирование
