Мемуары герцога де Навайля - 42

Получив четыре тысячи экю, я отбыл в Бургундию. Провинция находилась в плачевном состоянии: местные жители попрятались кто куда, города и селения обезлюдели. Испанцы во Франш-Конте, как стало известно, старательно укрепляли свои крепости и военные лагеря, готовясь причинить нам немало хлопот.

Город Гре, сильно разрушенный во время последней войны, расположен очень выгодно, чтобы служить плацдармом для нападения на Бургундию и Шампань - оттуда в земли обеих этих провинций можно проникнуть через мост на Соне. Рассудив, что лучшего плацдарма им не найти, испанцы восстанавливали его быстро и основательно. Они отстроили заново главные городские укрепления, возвели прикрытый контрэскарп и крепкий частокол, надеясь под их защитой держать во Франш-Конте сильную армию и добывать всё необходимое для ее боеспособности в сопредельных бургундских и шампаньских землях. Это побудило короля к ответным мерам. Однако в моем распоряжении было лишь пятьдесят рот недавно набранной пехоты, и стояли они в шестидесяти лье от границы, так нуждавшейся в защите. Я написал ко двору, чтобы не медлили с присылкой подкрепления.

Дижон, столица Бургундии, город очень богатый, не имел даже собственного гарнизона; горожане тряслись от страха, однако я заставил их взять в руки оружие и обучил дисциплине, чтобы они могли обороняться, а также велел починить городские стены и запастись продовольствием.

Бурк-ан-Бресс имеет важное стратегическое значение: если бы испанцы захватили его, то обрекли бы разорению все окрестные области вплоть до Лиона. Убедившись, что эта крепость сильно обветшала, я распорядился произвести некоторые работы по ее восстановлению, разместил в ней гарнизон из пяти пехотных рот и вооружил тамошних горожан.

Тем временем испанские войска во Франш-Конте, насчитывавшие восемьсот человек кавалерии, шестьсот - пехоты и шестьсот драгун, подошли к Гре. Я доложил королю, что у нас остается последняя возможность быстро занять этот город: позволь мы испанцам укрепить его и подтянуть еще более крупные силы, Бургундия и Шампань окажутся в великой опасности; но будь у меня всего лишь четыре-пять тысяч бойцов, думаю, что смог бы отбить этот плацдарм. Со мной согласились и ответили, что пресловутое подкрепление я скорее всего получу, однако не ранее, чем оно подойдет из Германии, - а тамошний фронт нельзя ослаблять, пока немцы не отступят.

В это время испанцы объявили войну, и ко мне очень кстати подоспели два полка кавалерии, около трехсот всадников во главе с господином де Ла Фейе. Отрядив из подкрепления сто человек в помощь Брессу, остальных я бросил на границу. Господину Массиэтту, командовавшему гарнизоном Гре, не терпелось вторгнуться в Бургундию: прошло совсем немного времени после начала войны, а он с восемьюстами человек кавалерии и шестьюстами драгунами уже перешел на противоположный берег Соны, чтобы сжечь окрестности Дижона. Горожан, едва они узнали об этом, обуял ужас, и парламент уже намеревался покинуть город, что могло посеять большую панику. Я в это время находился в Оcсоне и у меня было иного выхода, кроме как отправить к дижонцам мадам де Навайль с заверениями, что вскоре я приду к ним на выручку. Её приезд немного ободрил жителей. Между тем малыми силами, которые имелись в моем распоряжении, я занял какие-то худые замки и несколько мельниц, чтобы использовать их для вылазок против врага и помешать ему занять позиции вблизи наших, сам же двинулся в Дижон с одной-единственной ротой гвардии. Два дня спустя после моего приезда неприятель подступил к городу, намереваясь исполнить свой замысел. Приняв в городе командование только лишь над пехотной ротой, расквартированной в замке, я перевел оттуда две трети солдат в один из домов в пригороде, распорядившись предварительно проломить в нем стены. Неподалеку от него стояла мельница, которую я велел занять роте своих гвардейцев, насчитывавшей человек сорок. Мне так и не удалось вызвать на помощь никого из горожан - более того, пришлось задержаться и успокаивать их, укрывшихся за стенами, - настолько они были напуганы.

Приблизившись к Дижону до полутора лье, противник отрядил триста человек кавалерии и несколько драгун, чтобы поджечь окрестные дома и мельницы. Предупрежденный об их приближении, я немедля отдал приказ палить из всех замковых и городских пушек, чтобы враги не усомнились, что я стою на страже. Когда же вражеский отряд показался в окрестностях, то мушкетеры, засевшие в доме, тоже открыли огонь, застрелив двух драгун и то ли четырех, то ли пятерых кавалеристов, и неприятель не отважился продолжить свой рейд.

Грохот орудийной пальбы и моя отличная боеготовность доказали врагам, что я способен обороняться и заставили их отказаться от своего предприятия. Правда, отступая, они попытались отбить одну из позиций, где я разместил несколько рот пехоты, - но пехотинцы отчаянно защищались, уничтожив с той стороны сорок или пятьдесят человек, так что нападавшие отошли, не сумев ничего сделать. Фиаско противника заставило приободриться население провинции и особенно Дижона. Через некоторое время я внезапно захватил замок в Сент-Амуре возле Бресса, и этот маленький успех убедил двор, насколько серьезные основания имеет под собой мое предложение овладеть Гре: рассудили, что такой блестящий пример весьма необходим, ибо дела наши как раз пошатнулись из-за утраты Бонна и некоторых других городов. Меня известили, что на подмогу мне уже выслали войска, и если я смогу выполнить задуманное, то сослужу королю большую службу. Хотя у меня не было ни провиантмейстера, ни командующего артиллерией, я сумел раздобыть немного хлеба в долг, подготовил к бою два своих орудия, а кроме того навел понтонный мост, чтобы форсировать Сону. Своими хлопотами и дружеским участием мне оказал огромную помощь господин д'Апремон, который занимался укреплением Оcсона и был пожалован королем в бригадиры.

Ко мне прибыли шестнадцать гвардейских рот, Лионский полк и шесть сотен кавалерии, поэтому возникли немалые трудности со снабжением, обычные в условиях расквартирования войск в собственной стране, - но еще более увеличившиеся из-за интенданта господина Бушю, который не удовлетворился простым письмом маркиза де Лувуа и попросил отдать приказ по всей форме. Я находился в провинции, чьим губернатором был сам господин принц [Конде], обладавший всеми полномочиями, которые только могли быть у человека его положения и заслуг, и когда, случалось, получал приказы через его голову, нетрудно понять, с каким противодействием мне доводилось сталкиваться. Штаты [провинции] объявили, что не вправе решить что бы то ни было без созыва общей ассамблеи, а чиновники [дижонского] парламента стремились сохранить свои земли в неприкосновенности. Тем не менее обстоятельства вынуждали меня пренебречь законами.