Плыть необходимо! - 3

А потом было 19?е августа. Я встретил его на эстонском хуторе. Собираясь в Ленинград, я оставил жене адреса наших эстонских родственников. А подумав, внизу приписал адрес Петера Курмана. На всякий случай. Я не сомневался, что слова о солидарности, произнесенные участниками конференции много раз в апреле, если понадобится, обернутся делом в августе. И не ошибался. Петер Курман позже писал об этих днях: «Уве Фризель, председатель немецкого Союза писателей, предложил в факсе, чтобы наша октябрьская встреча приобрела характер встречи солидарности с русскими писателями. Следовало создать общий фронт борьбы с новой диктатурой в Советском Союзе. Затем произошло радостное, во всяком случае, на тот момент, разрешение кризиса».

И действительно, нам не пришлось вызволять друг друга из тюрем. Но ведь чем черт не шутит, а мы, россияне, люди пуганые и в этом случае не спешим с утвердительной интонацией. Поэтому, готовясь к Конгрессу и вспоминая тот августовский день, я решил предложить в заключительный документ такие слова: «Мы будем проявлять солидарность в отстаивании наших профессиональных, гражданских и человеческих прав, а в случае их грубого нарушения сообща апеллировать к правительствам, закону и общественному мнению». Они были приняты.

За полтора года, пока мы собирались в круиз, на нашей Балтике чего только не произошло! Эстония, Латвия и Литва стали независимыми государствами. Германия перестала быть Восточной и Западной. Распался Советский Союз, а на Балтике появилось новое суверенное демократическое государство — Россия с анклавом, называвшимся по-прежнему Калининградской областью. Крупнейший российский город и порт вновь стал Петербургом. Прежде такие крупные геополитические изменения могли возникнуть только в результате мировых войн. Ныне все, слава Богу, обходилось миром.

Осенью подготовка к Конгрессу возобновилась. Конференция в Хессельбю, хотя и не обошлась без раздумий и колебаний, {451} в целом подтвердила наше общее намерение выйти в море и назвала конкретную дату и конкретный корабль: 25 февраля 1992 года, русский теплоход «Константин Симонов». Нас принимали в Шведской академии, в Государственном совете по культуре, в мэрии, но самой важной фигурой во всех этих переговорах оказалась хрупкая миловидная брюнетка Соня Мартинссон-Упман, которая представляла в Швеции некую международную организацию «Арс Балтика» со штаб-квартирой в германском городе Киле. Оказывается, Северная Европа уже давно позаботилась о том, чтобы исторические узы и ценности, возникшие в регионе со времен Ганзейского союза, не погибли и давали плоды. На счету «Арс Балтики» уже были многочисленные культурные проекты: передвижные выставки, музыкальные фестивали, кинонедели и прочее. Нам оставалось только надеяться, что и наш проект отвечает основным устремлениям этой организации.

И вот однажды ночью в моем доме длинно и настойчиво зазвонил телефон. Это был Стокгольм, Петер Курман: Владимир, я достал доллары! «Арс Балтика» согласилась стать генеральным спонсором нашего круиза!

И даже когда у нас на руках был договор, подписанный Балтийским морским пароходством, и другой договор — со Шведским союзом писателей, гарантировавшим финансирование, нас не покидало ощущение нереальности происходящего, утопичности нашего плана. Директор круиза Александр Житинский, в двадцатый раз перечитывая договор, подписанный им и Петером Курманом, с неопределенной полуулыбкой задерживался на последнем пункте, где было сказано, что в случае невыполнения обязательств он будет привлечен к ответственности по шведским законам и в шведском суде. «— Ну, вот это реально, это я вижу, — бормотал он, — уютная камера в шведской тюрьме, трехразовое питание, я сижу и наконец-то пишу роман… А круиз… нет, не вижу».

С этого момента началась интенсивная подготовка. Давно я не видал таких азартных, таких неугомонных работников в стенах Дома писателей. В Стокгольме у них был достойный партнер — прекрасная Ева Кумлин, превратившая в европейский штаб круиза свою собственную квартиру. Два штаба — питерский и стокгольмский — постоянно обменивались факсами. Навещая «Балтийский путь» в комнатах иностранной комиссии, где беспрестанно {452} трещала, мигала, мерцала всевозможная аппаратура, где на стенах висели эскизы плакатов и схемы следования, писатели Петербурга наконец-то начали понимать, что здесь и в самом деле готовится что-то нешуточное и небывалое. А когда были объявлены сроки оформления документов, даже самые отъявленные скептики заволновались: что, правда, едем?

Едем, да не все. Из четырехсот писателей в круиз могли отправиться чуть более пятидесяти. Как отбирать? Нам предстояло участвовать не просто в увлекательном путешествии, а в Международном конгрессе с его разнообразными семинарами. С одной стороны, хотелось предстать перед западными коллегами в великолепье петербургских имен, знакомых им по переводам, с другой, — трудно было удержаться от соблазна познакомить литературную Балтику с новыми именами. В конечном итоге жанровые секции сами назвали участников Конгресса. Часть делегатских мест была отдана писателям, занимающимся издательской деятельностью. По факсу мы получили списки зарубежных делегатов Конгресса. В общей сложности нас набиралось около трехсот. Назревала ситуация, достойная книги Гиннеса. Никогда еще в истории мореплавания не было корабля с такой высокой концентрацией литературных дарований. С другой стороны, в истории литературы еще не было случая, чтобы такое количество литераторов вместе так далеко отплывали от берега.