Плыть необходимо! - 4

День настал, из Скандинавии прилетели наши коллеги и тут же, после жарких объятий мы проводили их на поджидавший нас элегантный и комфортабельный теплоход польской постройки «Константин Симонов». Когда они спросили, кто такой Константин Симонов, мы ответили, что это тоже писатель, но такой, который всегда умел оказаться вовремя в нужном месте, вот как сейчас. На следующий день загрузились и мы. И вот — отплываем! Пока медленно шли по морскому каналу, Петер покачивал головой и все повторял: «Фантастика!..» И уже через час мы торжественно открыли конгресс.

И далее мы 16 дней плыли по Балтике, делая остановки в Таллинне, Гданьске, Любеке, Копенгагене, Висбю, Стокгольме, Хельсинки. Нас встречали оркестрами и приемами в мэрии, грандиозными банкетами и льготными условиями стоянки в порту (без портовых сборов). Всюду нас ждали автобусные и пешие экскурсии. {453} И с каждой остановкой число пассажиров нашего судна возрастало. На борт поднимались то импозантные европейские джентльмены с приветливыми улыбками, то экстравагантные парни, шумные и удалые. В холлы и рестораны проникло праздничное оживление и мотовство, бары пенились и искрились. Все, кто имел с собой какой-нибудь инструмент (их набралось с десяток), сбились в джаз-бэнд. Во всю силу развернулись ансамбли, приглашенные нами в круиз для украшения жизни: «Колибри» и «Два самолета». Ночью корабль долго не мог угомониться, шум стоял на всю Балтику.

Не буду преувеличивать плодотворность прошедших на борту семинаров, хотя они порой проходили бурно и программа их была актуальна для всех: теория и практика художественного перевода, авторское право, проблемы книгоиздания и книготорговли, использование компьютеров в писательском и издательском деле, экология Балтийского моря. Сменяющие друг друга вечера национальных литератур были любопытны, но теряли оттого, что требовали перевода и часто двойного — с английского (он был рабочим языком общения наряду с русским, но знали его не все). Как и всякое массовое мероприятие, наш конгресс был ценен в основном тем, что оставалось в осадке — личными контактами. Но это, понятно, штучное дело.

Был конец февраля, в Европе зеленела трава, зацветали кустарники, в прудах плавали лебеди. Города лоснились чистыми стеклами и отмытыми камнями тротуаров. Узкие дома под островерхими черепичными крышами, тесно прижавшиеся друг к другу, прихотливо покрашенные, производили впечатление театральной декорации. Было много памятников и колокольного звона, всевозможной еды и пива. В городской атмосфере отсутствовала тревога, казалось, главные жизненные вопросы решены здесь давно и навсегда. И оттого лица людей были приветливыми и спокойными. Трудно было поверить, что и Гданьск, и Любек когда-то лежали в руинах. А у нас все снова рухнуло и надо начинать жизнь заново, как после войны. И где взять силы, и сколько понадобится времени, чтобы сравняться в партнерстве? Но возвращаясь на корабль, в разноязычную, но одноименно заряженную среду, мы как-то чувствовали, что с литературой у нас все в порядке. В какой-то момент мне даже показалось, что нашим интересней {454} всего друг с другом, и они ни в ком не нуждаются. И еще неизвестно кому и какую дистанцию надо преодолевать. Так мы и покинули судно — бедные, но не сломленные.

Ощутимыми плодами круиза, помимо личных контактов (которые, я знаю, многими затем были продолжены), были прекрасно изданная в Швеции антология, названная «Корабль дураков» — с текстами, рисунками и фотографиями, а также Балтийский литературный центр на острове Готланд, куда каждый писатель теперь может приехать для работы. (Через год мы побывали на его открытии — едва только разрезали ленточку, в порту города Висбю загудели все стоявшие там корабли.) Был еще большой фильм, снятый специальной бригадой «Пятого колеса», но, на мой взгляд, неудачный. От конгресса остались и полагающиеся в таких случаях документы, совокупным итогом которых был все тот же лозунг римского полководца Помпея: «Плыть необходимо».

И действительно, через три года мы поплыли во второй раз (я был уже в качестве гостя). Организаторами выступали все те же — стокгольмский мечтатель Петер Курман и прекрасная Ева Кумлин. Судно на этот раз было греческое — «Мир ренессанса», а маршрут пролегал по теплым морям: Черному и Эгейскому. Писатели суровой Балтики (в том числе 30 петербуржцев) посетили Одессу, Констанцу, Варну, Стамбул, Измир и Афины, вовлекая в партнерство и разгул коллег из этого региона, в том числе, наших бывших сограждан, а теперь иностранцев — украинцев и молдаван, грузин и абхазов. Поговаривали о морях более южных широт на дальнюю перспективу. Но это уже не представлялось такой фантастикой.

Я проработал в союзе четыре года и в ноябре 1992?го отошел от дел, передав их Михаилу Чулаки. Мне вновь захотелось стать сугубо частным лицом. Через пять лет, вслед за детьми и внуками, я уехал в Германию.