Политическая обстановка в стране изменялась стремительно. Надвигался «ползучий переворот», способный перечеркнуть все, что было достигнуто. В предчувствии его торопились со своим независимым статусом прибалтийские республики. Он уже на всех уровнях становился фактом. А мы готовили конференцию писательских союзов стран Балтики, которую решили собрать в Ленинграде.
Петер Курман позже рассказывал:
«Примерно за неделю до встречи меня пригласил на обед в свою резиденцию посол Советского Союза в Стокгольме Успенский. После обсуждения переменчивого клева в Стокгольмских шхерах он предложил посодействовать {449} тому, чтобы нам предоставили советский корабль, при условии, что я обращусь к Горбачеву с официальным письмом. Когда я вежливо, но настойчиво подчеркнул, что наш проект следует рассматривать скорее как проект Ганзейского союза, а не как совместный проект нескольких государств, он помрачнел. Растаяла последняя возможность втиснуть прибалтийские государства в понятие “советские республики”». («Всемирное слово», № 7.)
И действительно, на столах конференции, которая открылась 23 апреля 1991 года в нашем Доме писателя, в череде национальных флажков Швеции, Финляндии, Норвегии, Польши, Германии и Дании стояли флажки Эстонии, Литвы, Латвии и России, что соответствовало достигнутому к тому времени политическому размежеванию. «Балтийский путь» предложил участникам проект и деловой и культурной программы будущего Конгресса. Рассказал и о предварительной договоренности с Балтийским морским пароходством. Было продумано все до мелочей. Дело оставалось за малым — за деньгами. Их требовалось, как я помню, около 180 тысяч. Разумеется, в долларовом исчислении.
И хотя уникальность этой первой встречи подчеркивали все делегации, и необходимость Конгресса никто не отрицал, проявилось традиционное опасливое предубеждение, особенно со стороны писателей Польши и Дании: а не задумали ли русские новую пропагандистскую акцию? Поэтому, вежливо выслушав наш проект, решили все же в оставшееся время поискать альтернативу. Мы не возражали.
И может быть, впервые некоторые участники конференции поняли, что имеют дело с новой Россией, только на встрече с Анатолием Собчаком. Он принял нас в своем кабинете в Мариинском дворце и не отпускал полтора часа, хотя планировалась получасовая беседа. Сдержанных северян, привыкших к демагогии своего восточного соседа, к заверениям в лучших намерениях, прочитанным по бумажке, страстная импровизация Собчака о будущем Петербурга и увлекла и задела. Возможно, они в первый раз встречались с российским политиком, который внушает доверие. Да что они, у нас, россиян, было точно такое же ощущение. Собчак говорил, что наша «культурная Ганза» это первый шаг к тому, о чем он мечтает и во имя чего работает, что она откроет своим примером новые возможности и для деловых людей и для политиков, {450} поможет возродить экономическое сотрудничество на Балтике. Он пообещал обратиться с письмом к мэрам тех городов, где мы хотим побывать. (Свое обещание он выполнил.)
Гости уехали, договорившись встретиться осенью в Швеции для окончательного решения.
Свободное копирование
