Плыть необходимо! - 1

Плыть необходимо!

Это изречение римского полководца Помпея напомнил Александр Нинов, когда рассказывал об итогах проекта в своем журнале «Всемирное слово» (№ 7 – 1994 г.).

Еще в конце 1989 года какой-то поэт и романтик из Стокгольма прислал мне странное, полное фантастических предложений, письмо. Это был председатель Союза писателей Швеции Петер Курман.

«Давайте продемонстрируем миру нашу общность в области литературы! Давайте на конкретном примере покажем, что мы, писатели, сидим в одной и той же лодке, невзирая на то, на каком именно берегу Балтики нам довелось жить. Короче говоря, мы предлагаем: мы добываем большой пароход, загружаем его писателями и переводчиками, человек по пятнадцать из каждой страны Балтики, обеспечиваем еду и питье для двухнедельного круиза и отправляемся в наше общее море. Мы будем причаливать во всех городах Балтики подряд и устраивать чтения и дискуссии. Представляете, ваш Ленинград, Хельсинки, Стокгольм, Таллинн, Рига, Гданьск, Любек, Копенгаген…»

Нет, он в самом деле ненормальный, думал я с радостью, что-то в нем есть от наших русских фантазеров. Незадолго до этого на заседании иностранной комиссии один из наших ветеранов войны Владимир Савицкий со свойственным этому возрасту безответственным простодушием вслух помечтал об интернациональном {447} писательском корабле. Писатели помоложе одарили его ироническими взглядами: мечтать, мол, не вредно. И я был среди скептиков: какой корабль? На какие деньги? А главное — кто разрешит? Как бы предвидя все это, Петер Курман спрашивал:

«… Это безумная идея? Но ведь миром движет не только мудрость. Давайте обратим взоры к верхушкам мачт и посмотрим, какую силу настоящего ветра способны выдержать наши воображаемые паруса. Почему бы не созвать в Ленинграде писательское собрание с привлечением участников из всех наших стран? В любом случае оно может стать писательским праздником, который побьет все рекорды. И кто знает, возможно, нам удастся совместными усилиями взять на абордаж этот корабль мечты уже летом 1991 года. Если Вацлав Гавел сумел стать президентом, уж матросы-то из нас должны получиться!»

Нет, он мне нравился, этот стокгольмский мечтатель! Мы ответили незамедлительно и, конечно, — согласием. Наши коллеги на Западе, разумеется, не понимали, что страх, чувство опасности, зависимости еще вчера были реальными компонентами художественной атмосферы нашего города. Встречи с иностранцами, чтение изданных на Западе книг могло закончиться (и часто заканчивалось!) получением тюремного срока. Давно ли завершилась тюремная эпопея нашего товарища, переводчика Константина Азадовского? Давно ли мы работаем без государственной и партийной цензуры, без надзора и сыска? Вот почему мысль о конгрессе с нашим участием была поистине фантастической, головокружительной мыслью, знаком нашего окончательного освобождения.

А дальше я повстречался с Петером Курманом в Переделкине, на торжествах в честь столетнего юбилея Бориса Пастернака. Это было в феврале 1990 года. И познакомил нас ни кто иной, как Константин Азадовский. Идея писательского Конгресса на Балтике, пока еще в туманной форме, уже овладела нами. Бродя по хрустким дорожкам заснеженного поселка, мы впервые нащупывали ее реальные контуры. Решили готовить круиз. Спонсоров предстояло найти. Вернувшись домой, я рассказал о встрече членам иностранной комиссии. Ну, что говорить — энтузиазм сменялся иронией, серьезные размышления трепом, но все же было решено учредить акционерное общество «Балтийский путь», которое {448} имело бы все права вести дела с обозначившимися партнерами в полном объеме, поскольку наш союз тогда еще не был юридическим лицом. Вместе с союзом соучредителями его стали четыре небольшие издательства: «Новый геликон» (Александр Житинский), «Мансарда» (Михаил Глинка), «Библиотека “Звезды”» (Владимир Кавторин и Борис Хмельницкий) и «Текст» (Дмитрий Каралис). Это было первый практический шаг на пути к авантюрному замыслу.

Честно сказать, поверить в его осуществление было трудно и позже, в октябре, когда несколько писателей из Стокгольма и Ленинграда сошлись на пароходе под загадочным для европейского уха названием «Ильич». (Для нас и это название было знаковым, потому что именно он, Ильич, в конце сентября 1922 года отправил «философский» пароход из Петрограда в Германию. Не этот ли рейс пробороздил на Балтике роковую межу, разделившую нас на семь десятилетий?) Именно там, покачиваясь на крепкой осенней волне, мы сочинили воззвание, которое отправили затем во все писательские союзы Балтийского региона.

Читая его членам нашего правления, я видел, что вряд ли кто-то воспринимает все это всерьез. Надвигались заботы более реальные: инфляция, экономическая катастрофа в журналах и издательствах. Мы же замышляли нечто «пира во время чумы». Пожалуй, один человек выслушал меня с должной мерой серьезного и доверчивого внимания. Это был мэр Ленинграда Анатолий Собчак. Он пообещал содействие, и мы ощутили его в полной мере и очень скоро, когда вели предварительные переговоры с Балтийским морским пароходством.