Гражданская казнь - 18

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Здесь, однако, следует отступить от хронологической последовательности рассказа и выйти за пределы одного дня — 25 апреля. В тот день исполнить все, что было предписано, институт не успел; «Большой совет» постановил снять с Эткинда научное звание профессора, лишить же его ученой степени доктора филологических наук он не имел права. По закону (а ведь мы законники!) снять степень может только тот совет, который ее присуждал; таким был совет филологического факультета (официально — русского языка и литературы). Именно там я защищал докторскую в октябре 1965 года, защищал необычно — при большом стечении публики, в колонном зале института, при участии в качестве оппонентов двух прославленных академиков, В. М. Жирмунского и М. П. Алексеева. Несмотря на довольно специальный характер темы — «Стихотворный перевод как проблема сопоставительной стилистики» — аудитория реагировала с энтузиазмом, и защита прошла, можно сказать, эффектно.

Тот же совет, который, почти десятилетие назад, единодушно и по высшему разряду присудил докторскую степень, теперь должен был ее снимать. Начальство правильно рассудило, что это дело рискованное: а вдруг совет не захочет плюнуть самому себе в физиономию? Тем более, что все эти девять лет я был его членом, и весьма деятельным. В совете состоят профессора литературоведения и языкознания, которыми нелегко манипулировать: многие из них — самостоятельные, дальновидные люди, дорожащие своей репутацией, иногда международной. Как же быть? А вдруг — осечка? Рисковать невозможно.

Выход был придуман — не знаю кем — довольно хитроумный. Устроили совет особый, как бы филологический, но в то же время и не совсем; он будет казаться научно-специальным, хотя по административной иерархии и более высоко стоящим, нежели просто факультетский, ненадежный. Это — совет по гуманитарным наукам. Несколько членов филологического в него, понятно, войдут, это будут самые надежные, самые проверенные и послушные. Зато в заседании примут участие и другие, как говорится, «свои в доску» — историки КПСС и СССР, обществоведы, философы, политэкономы, теоретики атеизма... В «Большом совете» состоят математики, биологи, химики (один из них, химик, даже выступил, заклеймил), а здесь исключительно гуманитарии, так даже спокойнее. За физика или генетика поручиться трудно — мало ли какой номер он выкинет, особенно если попадется ученик академика Сахарова, или там обожатель академика Н. И. Вавилова. Слава Богу, все прошло спокойно, но устроителей смутная тревога не покидала... Профессора же по истории партии или по философии люди благомыслящие, покорные, к тому же они несомненно «гуманитарии», значит — специалисты. Выходит, все делается по правилам — комар носу не подточит.

Заседание надо было подготовить, — тем более, что такого совета, в сущности, не было; его еще предстояло формировать. Вот почему между снятием звания и снятием степени прошло целых десять дней (да еще праздники тут вклинились: 1 и 2 мая, 9 мая, субботы, воскресенья). В первых числах мая жена (я был в Москве) получила повестку со следующим весьма характерным текстом:

Ефим Григорьевич!

Вы приглашаетесь на заседание ученого совета Института по гуманитарным наукам 8 мая 1974 года в 10 утра в помещении конференц -зала.

Ученый секретарь совета

(неразборчивая подпись)

6 мая 1974 г.