Жизнь в Минусинске - 14

 Между тем, Валерия Николаевна в это время, благодаря прекрасному паспорту, "выданному" ей Андреевым, совершенно спокойно проживала в Одессе в одном семействе, где имела урок, лечилась на лимане и вела со мною деятельную переписку.

 Из последней я узнал, какой ужас пришлось ей перенести во время бегства. Прежде всего она наскочила на попутчика, который думал воспользоваться беззащитной женщиной. Это был инспектор одного из кавказских учебных заведений, некто К -- о. Нужно заметить, что в паспорте жена значилась, как вдова чиновника, служившего в городе Ставрополе. По совпадению, первый же ее попутчик был также чиновник, знавший Ставрополь! Чтобы не отвечать на его вопросы, так как Валерия Николаевна не имела понятия о Ставрополе, она обвязалась платком и заявила ему, что у нее болят зубы. Но тогда попутчик начал добиваться взаимности путем угроз и унижений, доходивших до того, что на станциях он требовал подавать себе сапоги!

 На одной из станций Оренбургской губернии Валерия Николаевна встретилась с другим пассажиром, очень симпатичным человеком, преклонного уже возраста. Она сообщила ему о гнусных намерениях своего попутчика, и старик охотно согласился ехать с моей женой. Узнав об этом, К -- о возмутился, но ничего не мог поделать, и Валерия Николаевна, наконец, избавилась от негодяя. К сожалению, новый ее попутчик скоро ее оставил, свернув в другую сторону, и до 1000 верст жене пришлось ехать одной по пустынным киргизским степям в сопровождении лишь ямщиков из киргизов, не понимавших иногда русского языка. Но все обошлось благополучно. Нужно ли говорить, что я возмутился деянием первого попутчика жены и написал громовую статью в "Восточном Обозрении", которая и была напечатана.

 Чтобы не возвращаться более к побегу Валерии Николаевны, скажу, что, подлечившись на лимане и сделав все от нее зависящее по отношению к родным, которые должны были возвратиться на юг России, она переехала из Одессы в Киев и явилась к прокурору, сообщив, кто она.

 Прокурор до того растерялся, что не знал, что делать, и послал ее к вице-губернатору. Последний изумился не менее прокурора и предложил идти в жандармское управление. Словом, трое суток киевские власти не знали, что им делать с беглянкой, а жандармский полковник, знаменитый Новицкий, выходил из себя и потому, что жена не была заранее арестована, и потому, что она не явилась прежде всего к нему. Когда Валерию Николаевну, наконец, арестовали, то она тотчас же заявила, что всякий допрос относительно ее бегства будет напрасен, так как она ничего не ответит. Узнав обо всем этом, киевский генерал-губернатор, Дрентельн, сказал о жене, что "из нее вышел бы хороший солдат: сколько мужества и энергии!". Из Киева Валерию Николаевну отправили в Москву, где она увиделась с родными, препровождавшимися в это же время этапным порядком на юг, а затем послана обратно в Минусинск.

 Конечно, предварительно своего от'езда в Киев, Валерия Николавна сообщила обо всем мне, и я в тот момент предпринял все, от меня зависящее, чтобы обратное возвращение ее было, по возможности, сносное. В пределах Сибири я в разные попутные места высылал деньги, писал письма и т. д. Когда Валерия Николаевна с партией переезжала границу Енисейской губернии, я написал енисейскому губернатору, Педашенко, чтобы жене разрешено было из Красноярска ехать на пароходе, начавшем в 1883 году впервые ходить по Енисею, и губернатор удовлетворил эту мою просьбу, как и все предшествовавшие относительно Валерии Николаевны.