Жизнь в Минусинске - 8

Придерживаясь того плана, который применен был мною при описании жизни в Красноярске, я должен был бы прежде всего приступить к изображению лично-материальной и духовно-общественной жизни ссыльных в Минусинске вообще, а затем уже коснуться своей персоны. Но в первый же год пребывания в этом городе в мою жизнь вторглось такое тяжелое событие, которое заставило меня временно изолироваться от товарищей и всецело отдаться личным интересам. Событие это -- побег моей жены из Минусинска, учиненный зимою 1882 г. Ему предшествовали и его сопровождали такие обстоятельства.

 К слову сказать, об этом побеге, его мотивах и последствиях говорит Джордж Кеннан в известной книге: "Siberia and the exile system", volume one London 1891 г. Но сведения, сообщаемые знаменитым американским публицистом,-- о котором буду говорить в своем месте,-- не совсем точны. 06`ясняется это, нужно думать, тем, что Дж. Кеннан писал о побеге моей жены и о ней самой до встречи со мною, на основании данных, сообщенных ему до приезда в Минусинск, где он со мною познакомился. Возвращаюсь к побегу.

 Я уже говорил, что Валерия Николаевна горячо любила своих престарелых отца, мать и юных сестер, сосланных в Архангельскую губернию. От последних вскоре после приезда в Минусинск она получила тревожное письмо, в котором сообщалось, что, с окончанием срока гласного надзора, прекратится и казенное пособие, являющееся единственным средством существования разоренной ссылкою семьи, и, таким образом, предстоит совершенно неизвестное будущее. В то же время на прошение родных о разрешении моей жене временно приехать в Россию для устройства семейных дел и лечения получился категорический отказ. Между тем здоровье Валерии Николаевны к этому времени заметно пошатнулось. Не говоря уже о сильнейшем нервном расстройстве, явившемся следствием всего пережитого с ранних лет и переживаемого, были явственные признаки ревматизма, как, вероятно, результат простуды в пути.

 Таким образом, создались тяжелые условия, из которых необходимо было изыскать какой-либо выход. Конечно, если бы дело шло об одной болезни, Валерия Николаевна, менее всего заботившаяся о себе, вероятно, ограничилась бы каким-нибудь лечением в Минусинске же, но положение родных не давало ей покоя. И, вот, она решила бежать.

 Должен признаться, что мурашки забегали по моему телу, когда она сообщила мне о своем намерении.

 "Бежать"!.. Это значит, скрываясь от преследования, проделать на лошадях более трех тысяч верст! Но хорошо, если побег удастся,-- а если поймают? Тогда грозит Якутская область... Но, пусть побег удастся, пусть она благополучно достигнет России,-- что же дальше?.. Дальше ужасная жизнь нелегальной, постоянная тревога, что обнаружат; ни одной спокойной минуты не только за себя, но и за тех, у кого придется жить!

 Такие мысли завладели всем моим существом, не говоря уже о тяжести разлуки с горячо любимой женщиной.

 Но что делать?

 Оставалось примириться с ужасной необходимостью и сделать все от меня зависящее, чтобы побег обставлен был самыми благоприятными условиями для его успеха.

 После долгих размышлений, мы решили, сохраняя нашу тайну, провести лето вдвоем, где-либо вдали от Минусинска, возвратиться к осени обратно, прекратить появление Валерии Николаевны среди товарищей и в городе, чтобы, ссылаясь на ее болезнь, заставить всех, включая и полицию, забыть, так сказать, мою жену и тем оградить меня от расспросов, когда зимою Валерия Николаевна вовсе исчезнет.

 Зима же избрана была, во-первых, потому, что на санях легче проехать тысячи верст, чем на колесах, а во-вторых, -- зимою естественно кутаться, закрываться и, следовательно, больше шансов не обнаружить своего лица.