Но нас ждала другая беда, совсем неожиданная. Лохвицкого скоро удалили, при чем, как носились слухи, лишили, будто бы, пенсии "за ссыльных". Исправляющим должность губернатора явился вышеупомянутый вице-губернатор Заботкин. Он очень скоро постановил -- "очистить Красноярск" от ссыльных, выслав часть в Минусинск, а часть,-- в том числе всех евреев,-- в Енисейск.
В это время я и Валерия Николаевна жили в одной квартире с недавно прибывшим в партии А. И. Иванчиным-Писаревым, которого, благодаря отчасти настойчивым хлопотам моей жены перед Лохвицким, удалось оставить в Красноярске.
Мы, сравнительно, сносно устроились, кое-чем обзавелись, и вдруг предписание: в 24 часа оставить Красноярск и этапным порядком отправиться в Минусинск!
Но наше положение было еще не так ужасно, как людей семейных, больных. А между тем пощады никому не было.
Нужно самому испытать этот жестокий административный произвол, самому пережить всю горечь бесправия, чтобы понять наше чувство, особенно, если принять во внимание невероятную весеннюю распутицу, когда вот-вот должен был двинуться лед на реках, через которые нам надо было переправляться.
Представьте себе такую картину: сидите вы в своей квартире и, прислушиваясь к завыванию ветра и стуку дождевых капель в стекло, пьете, предположим, всей семьей вечерний чай и мирно беседуете о разных житейских делах. Вдруг, является городовой и приносит вам бумажку, которую вы должны прочесть и расписаться, что читали. А в этой бумажке говорится, что завтра, без замедления, вы обязаны ликвидировать ваши дела, явиться в пересыльный замок, облечься в арестантский халат и отправиться этапным путем за 500 верст!
Представьте вы себе только это и тогда поймете наше настроение.
Кажется, в страстной четверг нас выбросили из квартир, пригнали в тюрьму, а оттуда направили в Минусинск. Для этого довольно было одного росчерка пера, быть может, не совсем трезвого администратора!
Свободное копирование
