В Красноярске - 21

В это же время нам был об'явлен и срок ссылки, лишивший всяких надежд на возвращение, при чем мне было назначено 5, а Валерии Николаевне 4 года, не считая уже прожитого. Все эти обстоятельства и опасение, что нас могут выслать из Красноярска, заставили меня и Валерию Николаевну "соединиться", как говорят, "законным браком", который мы в принципе отрицали и чего бы при других обстоятельствах никогда не сделали. Оказалось, что, не имея никаких документов, отобранных у нас и сгоревших во время пожара, мы и на брак должны были просить разрешение у самого генерал-губернатора Восточной Сибири, проживавшего в Иркутске. Нечего делать,-- послали ходатайство, которое и было уважено по телеграфу. Тогда, 29 июня 1881 г., совершилась наша свадьба. Шаферами были: Южаков, Симиренко, Гласко и Емельянов.

 Впоследствии этот Емельянов сделался усердным сотрудником "Московских Ведомостей", где всех нас разделал в пух и прах, не пощадив даже Валерии Николаевны и ее семейства, которому всем был обязан. Впрочем, я об'ясняю такое падение жестоким алкоголизмом Емельянова. Человек, несомненно, талантливый, он пропил и свой дар, и свою честь, вероятно, не отдавая себе ясного отчета. Еще понятно было бы, если бы он, изменив взгляды, боролся с противниками на принципиальной почве. Но Емельянов избрал своим амплуа самую грязную клевету.

 Возвращаюсь к свадьбе.

 Я с Валерией Николаевной и шафера пешком отправились в военную церковь, где добродушный священник быстро перевенчал нас, удовлетворившись платою, кажется, в 5 рублей. Такая же сумма, если не меньшая, была затрачена мною на угощение шаферов и товарищей, что не мешало нам чрезвычайно весело отплясывать свадьбу, скоро пригодившуюся нам, как средство от неминуемой разлуки. Любопытно, что в России, когда мы возвратились из ссылки, выяснилось, что брак наш был не действителен, на том основании, что в брачном свидетельстве, за отсутствием документов, не было упомянуто звание ни мое с женой, ни шаферов, и написано было что-то в роде того, что государственный преступник такой-то обвенчался с государственной преступницей такой-то, а свидетелями были государственные преступники такие-то. Точно я не помню содержание этого акта, но когда мне впоследствии понадобилось пред'явить его по одному делу, то суд признал наше свидетельство незаконным, что, впрочем, не помешало мне благополучно прожить с моей женой до самой ее кончины. Мы настолько уже привязались друг к другу, настолько общи были у нас интересы моральные и политические, так глубоко уважали один другого и горячо любили, что отдельная жизнь каждого казалась невозможною, или, во всяком случае, мучительной. Вместе же нам, как говорится, море было по колено. Казалось, нет такого лишения, которое бы мы не перенесли, и я совершенно искренно говорил, что рад ссылке, потому что она дала мне такую жену-друга.