Подведение итогов жизни - 24

 "Когда московское студенчество узнало о ссылке киевских товарищей, на сходках было постановлено встретить их на вокзале и торжественными проводами выразить им свои симпатии. В числе ссылаемых был и мой брат, впоследствии -- предводитель дворянства и человек очень консервативного образа мыслей. Во встрече поэтому участвовал и я. На Курском вокзале собралось человек пятьдесят петровцев, универсантов и техников, и когда этап ссылаемых тронулся пешком с вокзала к Колымажному двору, мы последовали за ним; образовалась маленькая процессия, которая постепенно разрасталась в пути, и к Охотному ряду достигла человек трехсот, отчасти студентов, отчасти посторонних и случайных лиц. Если эта демонстрация противоречила видам начальства, то ничего не стоило не допустить ее; но начальство предпочло "проучить" и инсценировать "взрыв народного негодования". Москвой тогда правил князь В. А. Долгорукий, последний из стаи славных градоправителей патриархального типа Закревских. Оберполицеймейстером у него был ген. Арапов, а полицеймейстером -- ген. Озеров. Среди них-то и созрела гениальная мысль ликвидировать демонстрацию с помощью охотнорядских патриотов. Поэтому полиция распространила среди них сведение, что ведут бунтовщиков -- поляков, а полякующее студенчество устраивает демонстрацию. Следует проучить полячишек и полякующих. Когда поэтому демонстрация втянулась в Охотный ряд, из всех лабазов на нее бросились "молодцы", и началось побоище. Студенты, после попытки организованной самозащиты, быстро рассеялись, а молодцы начали лупить проходящую публику и всех, кого попало. Получился скандал,-- конечно, затушенный. Негодованию нашему не было пределов. Негодовало и общество. Когда потом десяток арестованных предстал пред московским судом, мировой судья, кажется Маттерн, всех оправдал,-- так возмущена была общественная совесть махинациями полиции. Затем в университете начались общестуденческие сходки, долгие, многолюдные и бурные, на которых была составлена резолюция, требовавшая от правительства гарантий личных прав и неприкосновенности и конституционного строя. Резолюция была отправлена наследнику цесаревичу, впоследствии императору Александру III. На одну из сходок пришел чрезвычайно популярный и радикальный проф. Бабухин и пытался уговорить нас -- воздержаться от противоправительственных выступлений.

 -- Профессор,-- ответил ему П. П. Викторов,-- вы -- физиолог. Вы лучше нас знаете, что реакция людей разных возрастов на впечатления различна и что это различие закономерно. Вы -- человек пожилой и не можете реагировать сильно. Ваша реакция мысленна, но не действенна. Мы -- молодежь, мы должны реагировать действенно,-- это свойственно нашим молодым тканям, а потому и обязательно для нас. Не прививайте нам вашу старческую философию. Это бесполезно.

 Бабухин постоял, опустив голову, подумал, а потом, махнув рукой, сказал:

 -- Вы правы, мои молодые друзья...

 Повернулся и вышел из аудитории.

 Эта победа над высшим научным авторитетом того времени, это согласие его со взглядами нашего лидера привели нас в восторг. Мы ее пережили, как подтверждение нашей привилегии и нашего долга,-- долга действенно протестовать против зла. Мы обязаны протестовать, мы, молодые друзья справедливости, свободы и народа, против погромщиков, гасителей, тупоумных и своекорыстных врагов справедливости и народа. Пропасть, отделявшая нас от них, таким образом углублялась и углублялась. По одну ее сторону стояли мы, хорошие: по другую -- они, для которых в нашем лексиконе было одно слово -- "сволочь".